Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

Но вы не спали трое суток. Вы еле находите
силы следить за собственной мыслью и за невозмутимостью своего лица. И
времени вам на размышление -- ни минуты. И сразу два следователя (они любят
друг к другу в гости ходить) упЈрлись в вас: о чЈм? о чЈм? о чЈм?
И вы даЈте показание: о колхозах говорили (что не всЈ еще налажено, но
скоро наладится). О понижении расценок говорили... Что именно говорили?
Радовались, что понижают? Но нормальные люди так не могут говорить, опять
неправдоподобно. Значит, чтобы быть вполне правдоподобным: немножко
жаловались, что немножко прижимают расценками.
А следователь пишет протокол сам, он переводит на свой язык: в эту нашу
встречу мы клеветали на политику партии и правительства в области заработной
платы.
И когда-нибудь Б упрекнет вас: эх, растяпа, а я сказал -- мы о рыбалке
договаривались...
Но вы хотели быть хитрее и умнее вашего следователя! У вас быстрые
изощренные мысли! Вы интеллигенты! И вы перемудрили...
В "Преступлении и наказании" Порфирий Петрович делает Раскольникову
удивительно тонкое замечание, его мог изыскать только тот, кто сам через эти
кошки-мышки прошел -- что, мол, с вами, интеллигентами, и версии своей мне
строить не надо, -- вы сами еЈ построите и мне готовую принесете. Да, это
так! Интеллигентный человек не может отвечать с прелестной бессвязностью
чеховского "злоумышленника". Он обязательно постарается всю историю, в
которой его обвиняют, построить как угодно лживо, но -- связно.
А следователь-мясник не связности этой ловит, а только две-три
фразочки. Он-то знает, что почем. А мы -- ни к чему не подготовлены!..
Нас просвещают и готовят с юности -- к нашей специальности; к
обязанностям гражданина; к воинской службе; к уходу за своим телом; к
приличному поведению; даже и к пониманию изящного (ну, это не очень). Но ни
образование, ни воспитание, ни опыт ничуть не подводят нас к величайшему
испытанию жизни: к аресту ни за что и к следствию ни о чЈм. Романы, пьесы,
кинофильмы (самим бы их авторам испить чашу ГУЛага!) изображают нам тех, кто
может встретиться в кабинете следователя, рыцарями истины и человеколюбия,
отцами родными. -- О чЈм только не читают нам лекций! и даже загоняют на
них! -- но никто не прочтет лекции об истинном и расширительном смысле
уголовных кодексов, да и сами кодексы не выставлены в библиотеках, не
продаются в киосках, не попадаются в руки беспечной юности.
Почти кажется сказкой, что где-то, за тремя морями, подследственный
может воспользоваться помощью адвоката. Это значит, в самую тяжелую минуту
борьбы иметь подле себя светлый ум, владеющий всеми законами!
Принцип нашего следствия еще и в том, чтобы лишить подследственного
даже знания законов.
Предъявляется обвинительное заключение.

Страницы: (395) :  <<  ... 71727374757677787980818283848586 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...96] суждение не будет ложным: Бог желает того, чего он
не желает; но ложность такого суждения превосходит всякую меру. А то, что
сказанное нами есть истина, я разъясняю так. Очевидно, что Бог желает
существования цели природы, иначе небо двигалось бы напрасно, а этого утверждать
нельзя. Если бы Бог желал существования помехи цели, он желал бы и существования
цели помехи, иначе его желание было бы также напрасным. Но, так как целью помехи
является несуществование вещи, испытывающей эту помеху, следовало бы, что Бог
желал бы несуществования цели природы, о которой утверждается, что он ее желает.
В самом деле, если бы у Бога отсутствовало желание помехи цели, то, поскольку
оно отсутствовало бы, из этого отсутствия желания [non velle] вытекало бы, что
он никак не заботился бы о помехе, о ее существовании или несуществовании. Но
тот, кто не заботится о помехе, не заботится и о вещи, способной испытывать эту
помеху, а следовательно, он не делает ее предметом своего желания; относительно
же того, что не является предметом его желания [non habet in volun-tate], т.е.
относительно кого у него желание отсутствует [non vult]. Вот почему, если цель
природы способна испытывать помеху (а это возможно), то по необходимости
следует, что у Бога отсутствует желание цели природы, и тогда получается ранее
сказанное, а именно, что Бог желает [velle] то, относительно чего у [c.97] него
желание отсутствует [non vult]. Итак, приведенный принцип является совершенной
истиной, коль скоро из противоречащего ему суждения вытекают столь великие
абсурды8.
III. Приступая к нашему вопросу, следует заметить, что истина первого вопроса
должна была быть раскрываема больше для того, чтобы упразднить неведение, чем
для того, чтобы упразднить спор: то, что составляло предмет второго вопроса,
относилось одинаково и к неведению, и к спору. Ведь существует многое, чего мы
не знаем, но о чем мы и не заводим спора; в самом деле, геометр не знает
квадратуры круга, но и не заводит о ней спора; богослов не знает числа ангелов,
но и не заводит спора о нем; египтянину неведома гражданственность скифов, но на
этом основании он не вступает в прения об их гражданственности...

Данте Алигьери (Dante Alighieri)   
«Монархия (3-я книга)»