Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

Так, в кишеневских КПЗ в 1945 году в одиночку вталкивали по
ВОСЕМНАДЦАТЬ человек, в Луганске в 1937 -- по ПЯТНАДЦАТЬ22, а
Иванов-Разумник в 1938 году в стандартной бутырской камере на 25 человек
сидел в составе СТА СОРОКА (уборные так перегружены, что оправка только раз
в сутки и иногда даже ночью, как и прогулка!)23 Он же в Лубянском приемном
"собачнике" подсчитал, что целыми неделями их приходилось на 1 квадратный
метр пола по ТРИ человека (прикиньте, разместитесь!)24, в собачнике не было
окна или вентиляции, от тел и дыхания температура была 40-50 градусов (!),
все сидели в одних кальсонах (зимние вещи подложив под себя), голые тела их
были спрессованы, и от чужого пота кожа заболевала экземой. Так сидели они
НЕДЕЛЯМИ, им не давали ни воздуха, ни воды (кроме баланды и чая утром).25
Если при этом параша заменяла все виды оправки (или, наоборот, от
оправки до оправки не было в камере параши, как в некоторых сибирских
тюрьмах); если ели по четверо из одной миски -- и друг у друга на коленях;
если то и дело кого-то выдергивали на допрос, а кого-то вталкивали избитого,
бессонного и сломленного; если вид этих сломленных убеждал лучше всяких
следовательских угроз; а тому, кого месяцами не вызывали, уже любая смерть и
любой лагерь казались легче их скорченного положения, -- так может быть это
вполне заменяло теоретически идеальное одиночество? И в этой каше людской не
всегда решишься, кому открыться, и не всегда найдешь, с кем посоветоваться.
И скорее поверишь пыткам и избиениям не тогда, когда следователь тебе
грозит, а когда показывают сами люди.
От самих пострадавших ты узнаешь, что дают соленую клизму в горло и
потом на сутки в бокс мучится от жажды (Карпунич). Или теркой стирают спину
до крови и потом мочат скипидаром. (Комбригу Рудольфу Пинцову досталось и
то, и другое, и еще иголки загоняли под ногти, и водой наливали до
распирания -- требовали, чтобы подписал протокол, что хотел на октябрьском
параде двинуть бригаду танков на правительство.)26 А от Александрова,
бывшего заведующего художественным отделом ВОЕС -- с перебитым
позвоночником, клонящегося на бок, не могущего сдерживать слЈз, можно
узнать, как БЬіТ (в 1948 году) сам Абакумов.
Да, да, сам министр госбезопасности Абакумов отнюдь не гнушается этой
черной работы (Суворов на передовой!), он не прочь иногда взять резиновую
палку в руки. Тем более охотно бьЈт его заместитель Рюмин. Он делает это на
Сухановке в "генеральском" следовательском кабинете. Кабинет имеет по стенам
панель под орех, шелковые портьеры на окнах и дверях, на полу большой
персидский ковер. Чтобы не попортить этой красоты, для избиваемого
постилается сверх ковра грязная дорожка в пятнах крови. При побоях помогает
Рюмину не простой надзиратель, а полковник.

Страницы: (395) :  <<  ... 74757677787980818283848586878889 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Квадратная
башня, главная цитадель замка, сооружена была еще при герцогах Нормандских
[Нормандия была самостоятельным герцогством в X-XI веках]. Затем к суровой
твердыне стали присоединяться башенки с изящными зубцами, с резными
оконницами, и вся эта резьба по камню с годами плодилась и умножалась.
Наконец, длинная галерея с готическими окнами, построенная в конце
царствования Людовика XII и в начале правления Франциска I [Людовик XII -
король Франции (1498-1515); Франциск I - король Франции (1515-1547), отец
Генриха II (1547-1559)], завершила собою многовековое нагромождение.
Но вот путники наши подошли к главным воротам.
Странная вещь! Вот уже пятнадцать лет у этого великолепного замка не
было владельца. Старый управляющий все еще взимал арендную плату, а слуги,
уже постаревшие, все еще поддерживали порядок в замке, каждое утро отпирая
ворота, словно в ожидании прихода хозяина, и каждый вечер их запирая, словно
хозяин отложил свое возвращение до утра.
Управляющий принял обоих посетителей с тем дружелюбием, с каким
относились все к этой женщине, и с тем почтением, какое все, по-видимому,
питали к этому юноше.
- Господин Элио, - обратилась к нему женщина, - не позволите ли вы нам
войти в замок? Мне нужно кое-что сказать господину Габриэлю, - показала она
на юношу, - а сказать ему это я могу только в парадном зале.
- Какие могут быть разговоры, госпожа Алоиза! Конечно, входите, -
сказал Элио, - и где угодно скажите молодому господину все, что у вас на
сердце.
Они миновали караульную, прошли по галерее и вошли наконец в парадный
зал.
Он был обставлен точно так же, как и в тот день, когда его покинул
последний владелец. Но в этот зал, где некогда собиралась вся нормандская
знать, уже пятнадцать лет никто не входил, кроме слуг.
Вот в него-то и вошел не без волнения Габриэль (читатель, надеемся, не
забыл, что так назвала женщина молодого человека)...

Дюма Александр (Alexandre Dumas)   
«Две Дианы»