Архипелаг ГУЛаг. Том 1 (части 1-я и 2-я)

Кому-кому, но следователям-то было ясно видно, что дела -- дуты!
Они-то, исключая совещания не могли же друг другу и себе серьезно говорить,
что разоблачают преступников? И всЈ-таки протоколы на наше сгноение писали
за листом лист? Так это уж получается блатной принцип: "Умри ты сегодня, а я
завтра!"
Они понимали, что дела -- дуты, и всЈ же трудились за годом год. Как
это?.. Либо заставляли себя НЕ ДУМАТЬ (а это уже разрушение человека),
приняли просто: так надо! тот, кто пишет для них инструкции, ошибиться не
может.
Но, помнится, и нацисты аргументировали так же?1
Либо -- Передовое Учение, гранитная идеология. Следователь в зловещем
Оротукане (штрафной колымской командировке 1938 года), размягчась от легкого
согласия М. Лурье, директора Криворожского комбината, подписать на себя
второй лагерный срок, в освободившееся время сказал ему: "Ты думаешь, нам
доставляет удовольствие применять воздействие?2 Но мы должны делать то, что
от нас требует партия. Ты старый член партии -- скажи, что б ты делал на
нашем месте?" И, кажется, Лурье с ним почти согласился (он, может, потому и
подписал так легко, что уже сам так думал?). Ведь убедительно, верно.
Но чаще того -- цинизм. Голубые канты понимали ход мясорубки и любили
его. Следователь Мироненко в Джидинских лагерях (1944 г.) говорил
обреченному Бабичу, даже гордясь рациональностью построения: "Следствие и
суд -- только юридическое оформление, они уже не могут изменить вашей
участи, предначертанной заранее. Если вас нужно расстрелять, то будь вы
абсолютно невинны -- вас всЈ равно расстреляют. Если же вас нужно оправдать
(это очевидно относится к СВОИМ -- А. С.), то будь вы как угодно виноваты --
вы будете обелены и оправданы". -- Начальник 1-го следственного отдела
западно-казахстанского ОблГБ КушнарЈв так и отлил Адольфу Цивилько: "Да не
выпускать же тебя, если ты ленинградец!" (то есть, со старым партийным
стажем).
"Был бы человек -- а дело создадим!" -- это многие из них так шутили,
это была их пословица. По нашему -- истязание, по их -- хорошая работа. Жена
следователя Николая Грабищенко (Волгоканал) умиленно говорила соседям: "Коля
-- очень хороший работник. Один долго не сознавался -- поручили его Коле.
Коля с ним ночь поговорил -- и тот сознался".
Отчего они все такою рьяной упряжкой включились в эту гонку не за
истиной, а за ЦИФРАМИ обработанных и осуждЈнных? Потому что так им было
всего УДОБНЕЕ, не выбиваться из общей струи. Потому что цифры эти были -- их
спокойная жизнь, их дополнительная оплата, награды, повышение в чинах,
расширение и благосостояние самих Органов. При хороших цифрах можно было и
побездельничать, и похалтурить, и ночь погулять (как они и поступали).
Низкие же цифры вели бы к разгону и разжалованию, к потере этой кормушки, --
ибо Сталин не мог бы поверить, что в каком-то районе, городе или воинской
части вдруг не оказалось у него врагов.

Страницы: (395) :  <<  ... 8990919293949596979899100101102103104 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... "Забегал", - подумала Катенька, злорадствуя.
На этот раз он шел с другой стороны, остановился, немного не доходя до
Катенькиного окна, и, также косвенно взглянув в его сторону, осторожно зашел
в магазин. "Это уже наивно", - подумала Катенька. Потом в ней, перебивая
друг друга, закопошились сложные человеческие чувства. После неравной и
короткой борьбы женское благоразумие взяло верх над девической жестокостью,
и Катенька решила выйти.
Не теряя времени, она уселась за свой столик, и начался захватывающий
процесс. Незнакомец был смугл, она решила стать блондинкой.
Но когда через полчаса она выпорхнула из дома, смуглого незнакомца на
улице не было, а магазин, куда он заходил, был закрыт на обеденный перерыв.
Катенька в отчаянии вернулась и заняла исходную позицию у окна.
Незаметно для добросовестных ночных сторожей кончился полный жизни,
яркий, солнечный день, и улицы, просеянные от малых детей и стариков, зажили
веселой вечерней жизнью горожан в возрасте от 17 до 30 лет. Катенька много
перенесла за это время. Против обыкновения она провела бессонный день. Кроме
того, она провела вторую его половину не отрываясь от окна. Она подивилась
усидчивости царицы Тамары, которой довелось провести у окна своего замка
лучшую часть своей жизни. Катенька была человеком совсем иного характера. Ей
нужно было двигаться хотя бы от окна к зеркалу и обратно.
Было уже безнадежно поздно, когда в небе вдруг вспыхнула и замерцала,
интимно подмигивая, маленькая звездочка Катенькиного счастья. Тень киоска,
находящегося напротив Катенькиного окна, раздвоилась, и кто-то легкими
шагами стал пересекать улицу. Катенька с удовольствием узнала своего
незнакомца и, думая о том, что она много уже страдала, что довольно
страданий, что она выбежит сейчас и бросится к нему на шею и повиснет на
ней, быстро стал а одеваться.
Через три минуты, изнемогая от нежности, со слезами счастья на глазах,
она открыла свою дверь, но незнакомца не увидела, а услышала в соседнем
дворе шум и чей-то страстный крик: "Не уйдешь!", на который соловьиными
трелями отозвался милицейский свисток...

Вампилов Александр Валентинович   
«Рассказы»