Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

4.35. (То есть, и расстрела тоже.)
Неграмотные, мы мало вникали тогда в Указы. Мы всЈ больше смотрели на
портреты Сталина с черноволосой девочкой на руках... Тем меньше читали их
сами двенадцатилетние ребятишки. А Указы шли своей чередой. 10.12.40 --
судить с 12-летнего возраста так же и за "подкладывание на рельсы разных
предметов" (ну, тренировка молодых диверсантов). Указ 31.5.41 -- за все
остальные виды преступлений, не вошедшие в статью 12 -- судить с 14 лет!
А тут небольшая помеха: началась Отечественная война. Но Закон есть
Закон! И 7 июля 1941 года -- через четыре дня после панической речи Сталина,
в дни, когда немецкие танки рвались к Ленинграду, Смоленску и Киеву --
состоялся еще один Указ Президиума Верховного Совета, трудно сказать чем для
нас сейчас более интересный: бестрепетным ли своим академизмом,
показывающим, какие важные вопросы решала власть в те пылающие дни, или
самим содержанием. Дело в том, что прокурор СССР (Вышинский?) пожаловался
Верховному Совету на Верховный суд (а значит, и Милостивец с этим делом
знакомился): что неправильно применяется судами Указ 35-го года: детишек-то
судят только тогда, когда они совершили преступление умышленно. Но ведь это
же недопустимая мягкотелость! И вот в огне войны разъясняет Президиум: такое
истолкование не соответствует тексту закона, оно вводит непредусмотренные
законом ограничения!.. И в согласии с прокурором поясняется ВерхСуду: судить
детей с применением всех мер наказания (то есть, "на всю катушку") так же и
в тех случаях, когда они совершат преступления не умышленно, а по
неосторожности!
Вот это так! Может быть и во всей мировой истории никто еще не
приблизился к такому коренному решению детского вопроса! С 12 лет за
неосторожность -- и вплоть до расстрела!2 Вот только когда были закрыты все
норы для жадных мышей! Вот только когда были обережены колхозные колоски!
Теперь-то должна была пополняться и пополняться житница, расцветать жизнь, а
порочные от рождения дети становиться на долгую стезю исправления.
И не дрогнул никто из партийных прокуроров, имевших таких же детей
своих! -- они незатрудненно ставили визы на арест. И не дрогнул никто из
партийных судей! -- они со светлыми очами приговаривали детишек к трем,
пяти, восьми и десяти годам общих лагерей!
И за стрижку колосьев этим крохам не давали меньше 8 лет!
И за карман картошки -- один карман картошки в детских брючках! -- тоже
восемь!
Огурцы не так ценились. За десяток огурцов с колхозного огорода Саша
Блохин получил 5 лет.
А голодная 14-летняя девочка Лида в Чингирлаусском райцентре
Кустанайской области пошла вдоль улицы собирать вместе с пылью узкую струйку
зерна, просыпавшегося с грузовика (и всЈ равно обречЈнную пропасть).

Страницы: (420) :  <<  ... 268269270271272273274275276277278279280281282283 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
От Всемирного потопа немногим удалось спастись в ковчеге. Он имел
самое смутное представление о том, как выглядел этот ковчег, но в
любом случае Ротор был тем же спасительным ковчегом. На нем спасется
только часть человечества, которая построит новый, гораздо лучший
мир.
Старому миру осталась только Немезида!
Его мысли снова перенеслись к этой звезде. Красный карлик,
совершающий свой бесконечный путь. Никакой опасности ни этой звезде,
ни окружающим ее мирам. Но не Земле!
Немезида на пути к тебе, Земля!
Она несет возмездие небес!



Марлена


1

Последний раз Марлена видела Солнечную систему, когда ей было чуть
больше года. Конечно, она ее не помнила. Она много читала о ней, но у
нее никогда не возникало ощущения, что она является частью того мира
или тот мир - частью ее.
Все свои пятнадцать лет Марлена помнила только Ротор, который и
казался ей большим миром. В конце концов, здесь от края до края целых
восемь километров. С десяти лет она изредка, хотя бы раз в месяц, -
если это удавалось, - гуляла по Ротору. Иногда она выбирала дорожки с
небольшой силой тяжести, где можно было немного полетать. Это всегда
доставляло ей удовольствие. Но ходи или летай, а Ротор несся и несся в
пространстве со всеми его зданиями, парками, фермами, а самое главное
- со всеми его жителями.
Такая прогулка занимала целый день, но ее мать ничего не имела
против. Она говорила, что Ротор совершенно безопасен. "Не то, что
Земля, - добавляла она, никогда не объясняя, почему же Земля
небезопасна. "Да так, ничего", - говорила она.
Меньше всего Марлене нравились люди. Говорят, по последней переписи
на Роторе уже шестьдесят тысяч. Очень много. Слишком много. И на
каждом фальшивая маска... Марлена ненавидела эти маски, ведь она
знала, что под ними скрываются совершенно другие лица. И ведь ничего
нельзя сказать. Раньше, совсем ребенком, она иногда пыталась, но мать
в таких случаях всегда одергивала ее и вообще запрещала говорить об
этом.
Когда Марлена подросла, она стала чувствовать фальшь и обман еще
яснее, но теперь это доставляло ей меньше волнений...

Айзек Азимов (Isaac Azimov)   
«Немезида»