Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

4
Когда разгромлен был институт буддийской культуры (все видные сотрудники
арестованы), а руководитель его, академик Щербатский, умер, -- ученик
Щербатского Кальянов пришел ко вдове и убедил отдать ему книги и рукописи
умершего -- "иначе будет плохо: институт буддийской культуры оказался
шпионским центром." Завладев работами, он часть из них (а также и работу
Вострикова) издал под своей фамилией и тем прославился.
Есть многие научные репутации в Москве и в Ленинграде, вот так же
построенные на крови и костях. Неблагодарность учеников, пересекшая пегою
полосою нашу науку и технику в 30-е -- 40-е годы, имела понятное объяснение:
наука переходила от подлинных учЈных и инженеров к скороспелым жадным
выдвиженцам.
Сейчас не уследить, не перечислить все эти присвоенные работы,
украденные изобретения. А -- квартиры, перенятые у арестованных? А --
разворованные вещи? Да во время войны эта дикая черта не проявилась ли почти
как всеобщая: если кто-нибудь в глубоком горе, или разбомблен, сожжен или
эвакуируется -- уцелевшие соседи, простые советские люди, стараются в эти-то
минуты и поживиться за его счЈт?
Разнообразны виды растления, и не нам в этой главе их охватить.
Совокупная жизнь общества состояла в том, что выдвигались предатели,
торжествовали бездарности, а всЈ лучшее и честное шло крошевом из-под ножа.
Кто укажет мне с 30-х годов по 50-е один случай на страну, чтобы благородный
человек поверг, разгромил, изгнал низменного склочника? Я утверждаю, что
такой случай невозможен, как невозможно ни одному водопаду в виде исключения
падать вверх. Благородный человек ведь не обратится в ГБ, а у подлеца оно
всегда под рукой. И ГБ тоже не остановится ни перед кем, если уж не
остановилось перед Николаем Вавиловым. Так отчего же бы водопад упал вверх?
Это лЈгкое торжество низменных людей над благородными кипело чЈрной
вонючей мутью в столичной тесноте, -- но и там, под арктическими честными
вьюгами, на полярных станциях -- излюбленном мифе 30-х годов, где впору бы
ясноглазым гигантам Джека Лондона курить трубку мира, -- зловонило оно и
там. На полярной станции острова Домашнего (Северная Земля) было всего три
человека: беспартийный начальник станции Александр Павлович Бабич, почЈтный
старый полярник; чернорабочий Еремин -- он же и единственный партиец, он же
и парторг (!) станции; комсомолец (он же и комсорг!) метеоролог Горяченко,
честолюбиво добивавшийся спихнуть начальника и занять его место. Горяченко
роется в личных вещах начальника, ворует документы, угрожает. По Джеку
Лондону полагалось бы двоим мужчинам просто сунуть этого негодяя под лЈд. Но
нет -- посылается в Главсевморпуть телеграмма Папанину о необходимости
сменить работника. Парторг Еремин подписывает эту телеграмму, но тут же
кается комсомольцу, и вместе с ним шлЈт Папанину партийно-комсомольскую
телеграмму обратного содержания.

Страницы: (420) :  <<  ... 395396397398399400401402403404405406407408409410 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Сон Иакова!
В старину везло!
Гамма запахов
От подвала -- до

Крыши -- стряпают!
Ре-ми-фа-соль-си --
Гамма запахов!
Затыкай носы!

Точно в аду вита,
Раскалена -- винта

Железная стружка.
Которая стопка
Ног -- с лестницы швыркой?

Последняя сушка,
Последняя топка,
Последняя стирка.

Последняя сцепка
Двух -- кости да тряпки --
Ног -- с лестницей зыбкой

Последняя папка,
Последняя кепка,
Последняя скрипка.

Тихо.-- Даже -- кашель
Иссяк, дотряс.
И у нашей
Лестницы есть свой час

Тишины...

Последняя взбежка
По лестнице дрожкой.
Последняя кошка.

Темнота все стерла
И грязь, и нас.
И у черной
Лестницы есть свой час

Чистоты...

Откуда -- узнай-ка! --
Последняя шайка --
Рейн, рухнувший с Альп, --
Воды об асфальт

Двора...

Над двором -- узорно:
Вон крест, вон гроздь...
И у черной
Лестницы -- карта звезд.

______________

Ночь -- как бы высказать?
Ночь -- вещи исповедь.
Ночь просит искренности,
Вещь хочет высказаться --

Вся! Все унижены --
Сплошь, до недвижимых
Вплоть. Приступ выспренности:
Вещь хочет выпрямиться.

Винт черной лестницы --
Мнишь -- стенкой лепится?
Ночь: час молитвенностей:
Винт хочет вытянуться.

Высь -- вещь падежная.
В вещь -- честь заложена.
Ложь вижу выломанной
Пря -- мою линиею.

Двор -- горстка выбоин,
Двор -- год не выгребен! --
Цветами, ягодами --
Двор бредит загородом.

Вещь, бросив вежливость:
-- Есмь мел! Железо есмь!
Не быть нам выкрестами! --
Жид, пейсы выпроставший.

Гвоздь, кафель, стружка ли --
Вещь -- лоно чувствует.
С ремесл пародиями --
В спор -- мощь прародинная...

Цветаева Марина Ивановна   
«Поэма лестницы»