Архипелаг ГУЛаг. Том 2 (части 3 и 4)

(Кстати, по тактике Архипелага здесь -- чистый просчЈт,
надо напротив влепить ей две двойки, тогда всякий еЈ донос -- личные счЈты.)
Они и встречаются вне института, и обмениваются карточками (студентка носит
фото А. К. в обложке партбилета); в каникулярное время нежно переписываются.
И каждую лекцию читает А. К., приноравливаясь к возможным оценкам своей
партийной студентки. -- Проходит 4 года этого унизительного притворства,
студентка кончила, теперь еЈ поведение безразлично для А.К., и при первом же
еЈ визите А. К. откровенно плохо еЈ принимает. Рассерженная студентка
требует размена карточек и писем и восклицает (самое уныло-смешное, что она,
вероятно, и стукачкой не была): "Если кончу аспирантку -- никогда так не
буду держаться за жалкий институт, как вы! На что были похожи ваши лекции!
-- шарманка!"
Да! Обедняя, выцвечивая, обстригая всЈ под восприятие стукачки, А. К.
погубила лекции, которые способна была читать с блеском.
Как остроумно сказал один поэт, не культ личности у нас был, а культ
двуличности.
Конечно, и здесь надо различать ступени: вынужденной, оборонительной
лжи -- и лжи самозабвенной, страстной, какой больше всего отличались
писатели, той лжи, в умилении которой написала Шагинян в 1937 году (!), что
вот эпоха социализма преобразила даже и следствие: по рассказам следователей
теперь подследственные охотно с ними сотрудничают, рассказывая о себе и о
других всЈ необходимое.
Как далеко увела нас ложь от нормального общества, даже не
сориентируешься: в еЈ сплошном сероватом тумане не видно ни одного столба.
Вдруг разбираешь из примечаний, что "В мире отверженных" Якубовича была
напечатана (пусть под псевдонимом) в то самое время, когда автор кончал
каторгу и ехал в ссылку.6 Ну, примерьте же, примерьте к нам! Вот проскочила
чудом моя запоздавшая и робкая повесть, и твЈрдо опустили шлагбаумы, плотно
задвинули створки и болты, и -- не о современности даже, но о том что было
тридцать и пятьдесят лет назад -- писать запрещено. И прочтем ли мы это при
жизни? Мы так и умереть должны оболганными и завравшимися.
Да впрочем, если бы и предлагали узнать правду -- еще захотела ли бы
воля еЈ узнать! Ю. Г. Оксман вернулся из лагерей в 1948 г. и не был снова
посажен, жил в Москве. Не покинули его друзья и знакомые, помогали. Но
только не хотели слышать его воспоминаний о лагере! Ибо, зная то -- как же
жить?..
После войны очень популярна была песня: "Не слышно шуму городского". Ни
одного самого среднего певца после неЈ не отпускали без неистовых
аплодисментов. Не сразу догадалось Управление Мыслей и Чувств, и ну
передавать еЈ по радио, и ну разрешать со сцены: ведь русская, народная! А
потом догадались -- и затЈрли. Слова-то песни были об обречЈнном узнике, о
разорванном союзе сердец.

Страницы: (420) :  <<  ... 398399400401402403404405406407408409410411412413 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Зрелые годы автор "Божественной Комедии" проводит на службе
республики, участвуя в ее войнах, выполняя ее дипломатические поручения и,
наконец (1300 г.), состоя одним из членов правительствующего совета приоров
в дни политического господства буржуазно-демократической партии "белых".
К 1302 году - году своего изгнания и заочного осуждения на смерть
захватившими власть во Флоренции дворянско-буржуазными верхами (партией
"черных") - Данте был уже первостепенной литературной величиной.
Поэтическое становление Данте происходит в условиях переломных и
переходных от литературного средневековья к новым творческим устремлениям.
Сам поэт в этом сложном и противоречивом процессе занимает одно из
определяющих и высоких мест. Его поэтическое сознание в полной мере
предвосхищает "высочайшее развитие искусства" в эпоху, "...которая разбила
границы старого orbis и впервые, собственно говоря, открыла Землю" {К.Маркс
и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 20, изд. 2-е, с. 508.}. Как последний поэт
средневековья Данте вместе с тем завершает и обобщает предшествующую
философскую и поэтическую эпоху, схоластическому миротолкованию которой он
дал столь грандиозное в своих творческих масштабах художественное
претворение.
По собственному признанию Данте, толчком к пробуждению в нем поэта
явилась трепетная и благородная любовь к дочери друга его отца Фолько
Портинари - юной и прекрасной Беатриче. Поэтическим документом этой любви
осталась автобиографическая исповедь "Новая Жизнь" ("Vita nuova"),
написанная у свежей могилы возлюбленной, скончавшейся в 1290 году. Входящие
в состав "Новой Жизни" два десятка сонетов, несколько канцон и баллада
содержат в себе утонченное философское толкование пережитого и пламенеющего
чувства, благостного образа любимой...

Данте Алигьери (Dante Alighieri)   
«Божественная комедия»