Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

ТелЈнок громко мычит, отчаянно выбрыкивает.
Жданок зажимает ему морду, лодка качается, а я всЈ колю его и колю. А ведь
раньше я мышонка жалел, букашку! А сейчас не до жалости: или он, или мы!
Наконец замер. Стали скорей отливать воду -- черпаком и банками, в
четыре руки. И -- грести.
Течением потянуло в протоку. Впереди -- остров. Вот на нЈм бы и
спрятаться, скоро утро. Загнали лодку в камыши хорошенько. Вытащили на берег
теленка и все наше добро, лодку еще и сверху забросали камышом. Не легко
было теленка за ноги на крутой обрыв. А там -- трава по пояс и лес.
Сказочно! Мы -- несколько лет уже в пустыне. Мы забыли, какой бывает лес,
трава, реки...
Рассветает. И кажется: у телЈнка -- как бы обиженная морда. Но
благодаря ему, братку, мы можем пожить теперь на острове. Точим нож об
обломок напильника от "Катюши". Никогда не приходилось раньше свежевать, но
учусь. По брюху разрезал, подпорол шкуру, вынул внутренности. В глубине леса
развели костЈр и стали варить телятину с овсяными хлопьями. Целое ведро.
Пир! Главное -- спокойно на душе. Оттого спокойно, что -- на острове.
Остров отделяет нас от злых людей. Среди людей есть и добрые, но что-то они
не очень встречаются беглецам, а всЈ -- злые.
Солнечный жаркий день. Нам не надо корчиться в шакальей норе. Трава --
густая, сочная. Кто каждый день еЈ топчет, не знает ей цену, как это --
кинуться в неЈ грудью, уткнуться лицом.
Бродим по острову. Он густо зарос кустами шиповника, и ягоды уже
поспели. Едим их без конца. И опять едим суп. И опять варим телятину. Кашу
варим с почками.
Настроение лЈгкое. Вспоминается наш трудный путь и немало находим, над
чем посмеяться. И как там скетч наш ждут. Как ругаются, как перед
Управлением отчитываются. Представляем в лицах. Хохочем!..
На толстом стволе, срезав кору, выжигаем раскаленной проволокой: "Здесь
на пути к свободе в октябре 1950 г. спасались люди, невинно осужденные на
пожизненную каторгу". Пусть оставляется след. В такой глуши он не поможет
погоне, а когда-нибудь люди прочтут.
Мы решаем никуда не спешить. ВсЈ, для чего мы бежали, у нас есть:
свобода! (Когда мы доберЈмся до Омска или до Москвы вряд ли она будет
полней.) Еще тЈплые солнечные дни, чистый воздух, зелень, досуг. И мяса
вдоволь. Только хлеба нет, очень нехватает.
И так мы живем на острове почти неделю: от десятых суток и начинаем
шестнадцатые. В самой гуще мы строим сухой шалаш. Ночами холодно и в нЈм,
правда, но мы досыпаем днями. Все эти дни нам светит солнышко. Мы много
пьЈм, стараемся по-верблюжьи напиться про запас. Мы безмятежно сидим и через
ветки подолгу смотрим на жизнь -- там, на берегу. Там ездят машины. Там
косят траву -- второй покос. К нам никто не заглядывает.
Вдруг днЈм, когда мы дремлем в траве на последнем солнышке, слышим на
острове стук топора.

Страницы: (377) :  <<  ... 107108109110111112113114115116117118119120121122 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Как нам философ возвестил,
Так сладко - сетовать, что нужно б
Стараться изо всех нам сил
Себе приискивать мученья,
Чтоб после жаловаться вслух.

Кларин

Философ просто был пьянчужка.
Когда бы сотню оплеух
Ему влепить, блаженством жалоб
Он усладился бы как раз!
Но что предпримем мы, сеньора,
Что здесь нам делать в этот час?
Уходит солнце к новым далям,
И мы одни меж диких гор.

Pосауpа

Кто ведал столько испытаний!
Но если мне не лжет мой взор,
Какое-то я вижу зданье
Среди утесов, и оно
Так узко, сжато, что как будто
Смотреть на солнце не должно.
Оно построено так грубо,
Что точно это глыба скал,
Обломок дикий, что с вершины
Соседней с солнцем вниз упал.

Кларин

Зачем же нам смотреть так долго?
Пускай уж лучше в этот час
Тот, кто живет здесь, в темный дом свой
Гостеприимно впустит нас.

Pосауpа

Открыта дверь, или скорее
Не дверь, а пасть, а из нее,
Внутри родившись, ночь роняет
Дыханье темное свое.
(Внутри слышится звон цепей...

Бальмонт Константин Дмитриевич   
«Переводы Кальдерона. Жизнь есть сон»