Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

Доносчик -- как перевозчик: нужен на час, а там не знай нас.
Забота начальства была о контр-мерах, о том, как остановить грозное
лагерное движение и сломить его. Первое, к чему они привыкли и за что
схватились, было -- писать приказы.
Держателям наших тел и душ больше всего не хотелось признать, что
движение наше -- политическое. В грозных приказах (надзиратели ходили по
баракам и читали их) всЈ начинавшееся объявлялись бандитизмом. Так было
проще, понятней, роднее, что ли. Давно ли бандитов присылали к нам под
маркой "политических"? И вот теперь политические -- впервые политические! --
стали "бандитами". Неуверенно объявлялось, что бандиты эти будут обнаружены
(пока что еще ни один) и (еще неувереннее) расстреляны. Еще в приказах
взывалось к арестантской массе -- осуждать бандитов и бороться с ними!..
ЗаключЈнные выслушивали и расходились, посмеиваясь. В том, что офицеры
режима побоялись назвать политическое -- политическим (хотя в приписывании
"политики" тридцать лет уже состояло всякое следствие) мы ощутили их
слабость.
Это и была слабость! Назвать движение бандитизмом была их уловка: с
лагерной администрации таким образом снималась ответственность -- как
допустила она в лагере политическое движение! Эта выгода и эта необходимость
распространялись и выше: на областные и лагерные управления МВД, на ГУЛаг,
на само министерство. Система, постоянно боящаяся информации, любит
обманывать сама себя. Если бы убивали надзорсостав и офицеров режима, тогда
трудно было бы им уклониться от статьи 58-8, террора, но тогда они получили
бы и лЈгкую возможность давать расстрел. Сейчас же у них появилась
заманчивая возможность подкрасить происходящее в Особлагерях под сучью
войну, сотрясавшую в это самое время ИТЛ и Руководством же ГУЛага
затеянную.4
Так они обеляли себя. Но и права расстреливать лагерных убийц --
лишались, а значит -- лишались эффективных контр-мер. И не могли
противодействовать растущему движению.
Приказы не помогли. Не стала арестантская масса вместо своих хозяев
осуждать и бороться. И следующая мера была -- перевести на штрафной режим
весь лагерь! Это значило: всЈ буднее свободное время, кроме того, что мы
были на работе, и все воскресенья насквозь мы должны были теперь сидеть под
замком, как в тюрьме, пользоваться парашей и даже пищу получать в бараках.
Баланду и кашу в больших бочках стали разносить по баракам, а столовая
пустовала.
ТяжЈлый это был режим, но не простоял он долго. На производстве мы
стали работать совсем лениво, и завопил угольный трест. А главное,
четвертная нагрузка пришлась на надзирателей, которым непрерывно из конца в
конец лагеря доставалось теперь гонять с ключами -- то запускать и выпускать
дневальных с парашами, то вести кормление, то конвоировать группы в
санчасть, из санчасти.

Страницы: (377) :  <<  ... 156157158159160161162163164165166167168169170171 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Нет, ежели ты грубиян
С особой, по рожденью равной,
Так с подначальными подавно
Ты, знать, безжалостный тиран.
Но не поверю нипочем,
Что он со зла. Мое сужденье:
Юнец, не знает обхожденья.

Командор

Со дня, в который был мечом,
Как рыцарь, препоясан он
И грудь украсил знаком славы -
Крестом магистра Калатравы,
Учтивость для него - закон.

Флорес

Да подождем. Все разъяснится:
Вдруг очернил вас кто-нибудь?

Ортуньо

А можно и в обратный путь.

Командор

Хочу узнать, что он за птица.



ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ


Те же и магистр Калатравы со свитой.

Магистр

Прошу прощенья, благородный
Фернандо Гомес де Гусман!
Сейчас лишь от своих дворян
Узнал, что здесь вы.

Командор

Да, холодный
В Альмагро встретил я прием.
А ждать иного был бы вправе:
Мы оба служим Калатраве,
Одной дорогою идем.
За что ваш командор в немилость
К магистру ордена попал?

Магистр

Я, право, дон Фернан, не знал
И огорчен, что так случилось.
Добро пожаловать! Я рад
Вас заключить в свои объятья...

Вега Карпио, Лопе Феликс де (Vega Carpio, Lope Felix de)   
«Фуэнте овехуна»