Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

Одним
словом, тут же в здоровом ядре, начинала виться и червоточина -- неизменная,
не новая, всеисторическая принадлежность всех революционных движений!
* А один раз просто была ошибка: хитрый стукач уговорил добродушного
работягу поменяться койками -- и работягу зарезали по утру.
* Но несмотря на эти отклонения, общее направление было очень четко
выдержано, не запутаешься. Общественный эффект получился тот, который
требовался.

4 "Сучья война" достойна была бы отдельной главы в этой книге, но для
этого пришлось бы поискать еще много материала. ОтошлЈм читателя к
исследованию Варлама Шаламова "Очерки преступного мира", хотя и там неполно.
* Вкратце. "Сучья война" разгорелась примерно с 1949 года (не считая
отдельных постоянных случаев резни между ворами и "суками"). В 1951, 1962-м
годах она бушевала. Воровской мир раздробился на многочисленные масти: кроме
собственно воров и сук, еще -- беспредельники ("беспредельные воры");
"махновцы"; упоровцы; пивоваровцы; красная шапочка; фули нам!; ломом
подпоясанные -- и это еще не всЈ.
* К тому времени Руководство ГУЛага, уже разочаровавшись в безошибочных
теориях о перевоспитании блатных, решило, видимо, освободиться от этого
груза, играя на разделении, поддерживая то одну, то другую из группировок и
еЈ ножами сокрушая другие. Резня происходила открыто, массово.
* Затем блатные убийцы приспособились: или убивать не своими руками
или, убив самим, заставить взять на себя вину другого. Так молодые бытовики
или бывшие солдаты и офицеры под угрозой убийства их самих брали на себя
чужое убийство, получали 25 лет по бандитской 59-3 и до сих пор сидят. А
воры-вожди группировок вышли чистенькие по "ворошиловской" амнистии 1953
года (но не будем отчаиваться: с тех Вор не раз уже и снова сели).
* Когда в наших газетах возобновилась сантиментальная мода на расскаэы
о п е р е к о в к е, прорвалась на газетные столбцы и информация -- конечно,
самая лживая и мутная -- о резне в лагерях, причЈм нарочно были спутаны (от
взгляда истории) и "сучья война", и "рубиловка" Особлагов, и резня вообще
неизвестно какая. Лагерная тема интересует весь народ, статьи такие
прочитываются с жадностью, но понять из них ничего нельзя (для того и
пишется). Вот журналист Галич напечатал в июле 1959 года в "Известиях"
какую-то подозрительную "документальную" повесть о некоем Косых, который
будто бы из лагеря растрогал Верховный Совет письмом в 80 страниц на пишущей
машинке (1. Откуда машинка? оперуполномоченного? 2. Да кто ж бы это стал
читать 80 страниц, там после одной уже душатся зевотой). Этот Косых имел 25
лет, второй срок по лагерному делу. По какому делу, за что -- в этом пункте
Галич -- отличительный признак нашего журналиста. сразу потерял ясность и
внятность речи.

Страницы: (377) :  <<  ... 160161162163164165166167168169170171172173174175 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Берта. Кабы только одно это, фрекен! А то я ужасно боюсь еще не угодить
молодой барыне.
Фрекен Тесман. Ну что же... сначала, пожалуй, может статься, что...
Берта. Уж очень она с виду важная.
Фрекен Тесман. Еще бы... дочь генерала Габлера. Ведь к какой жизни
привыкла она при отце! Помнишь, как она, бывало, каталась с ним верхом? В
длинной черной амазонке? И с перышком на шляпе?
Берта. Как же, как же! Вот уж не думала я тогда, не гадала, что из нее
с нашим кандидатом выйдет парочка!
Фрекен Тесман. И я тоже не думала... Да, вот что, Берта, пока я не
забыла, не называй больше Йоргена кандидатом. Он теперь уж доктор.
Берта. Да, да, молодая барыня тоже об этом толковала вчера ночью... как
только они в двери вошли. А это верно?
Фрекен Тесман. Конечно. Ты представь себе, Берта, его сделали доктором
там, за границей. Во время их поездки, понимаешь? Я сама ровно ничего на
знала, да Йорген рассказал мне об этом вчера на пристани.
Берта. Что же, конечно... он мог стать чем угодно. Такой ученый! Только
не думала я, что он тоже захочет людей лечить.
Фрекен Тес м а н. Да ведь он совсем не такой доктор. (Многозначительно
кивает головой.) Впрочем, скоро, пожалуй, придется тебе величать его и еще
поважнее!
Берта. Да неужто? Как же это?
Фрекен Тесман (с улыбкой). Гм... да, знала бы ты только! (Растроганно.)
О, боже мой! Видел бы покойный Йокум из своей могилы... что вышло из его
мальчугана! (Осматривается.) Однако зачем это ты сняла чехлы с мебели?
Берта. Так барыня велела... Терпеть, говорит, не могу чехлов на
креслах.
Фрекен Тесман. Что же... разве они и по будням будут сидеть тут?
Берта. Похоже, что так. То есть барыня, собственно. Сам-то доктор
ничего не говорил.

В задней комнате справа показывается, напевая, Йорген Тесман с пустым
раскрытым чемоданом в руках. Он среднего роста, очень моложавый на вид
человек лет тридцати трех, несколько полный. Лицо круглое, открытое, с
благодушным выражением...

Ибсен Генрик Юхан (Ibsen Henrik Johan)   
«Гедда Габлер»