Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

И
тогда-то, быть может, раньше, выше и даже с ворами этими об руку разнесли бы
в щепки сталинские лагеря? В самом деле, за что было ворам нас уважать?..
Так вот, приехавшие в Кенгир воры уже слышали немного, уже ожидали, что
дух боевой на каторге есть. И прежде чем они осмотрелись и прежде чем
слизались с начальством, -- пришли к паханам выдержанные широкоплечие
хлопцы, сели поговорить о жизни и сказали им так: "Мы -- представители.
Какая в Особых лагерях идЈт рубиловка -- вы слышали, а не слышали --
расскажем. Ножи теперь делать мы умеем не хуже ваших. Вас -- шестьсот
человек, нас -- две тысячи шестьсот. Вы -- думайте и выбирайте. Если будете
нас давить -- мы вас перережем."
Вот этот-то шаг и был мудр и нужен был давно! -- повернуться против
блатных всем остриЈм! увидеть в них -- главных врагов!
Конечно, Голубым только и было надо, чтобы такая свалка началась. Но
прикинули воры, что против осмелевшей Пятьдесят Восьмой один к четырЈм идти
им не стоит. Покровители -- всЈ-таки за зоной, да и хрена ли в этих
покровителях? Разве воры их когда-нибудь уважали? А союз, который предлагали
хлопцы -- был весЈлой небывалой авантюрой, да еще кажется открывал и дорожку
-- через забор в женскую зону.
И ответили воры: "Нет, мы умнее стали. Мы будем с мужиками вместе!"
Эта конференция не записана в историю, и имена участников еЈ не
сохранились в протоколах. А жаль. Ребята были умные.

Еще в первых же карантинных бараках здоровый контингент отметил своЈ
новоселье тем, что из тумбочек и вагонок развЈл костры на цементном полу,
выпуская дым в окна. Несогласие же своЈ с запиранием бараков они выразили,
забивая щепками скважины замков.
Две недели воры вели себя как на курорте: выходили на работу, загорали,
не работали. О штрафном пайке начальство, конечно, и не помышляло, но при
всех светлых ожиданиях и зарплату выписывать ворам было не из каких сумм.
Однако появились у воров боны, они приходили в ларЈк и покупали.
ОбнадЈжилось начальство, что здоровый элемент начинает-таки воровать. Но,
плохо осведомлЈнное, оно ошиблось: среди политических прошел сбор на выручку
воров (это тоже было, наверно, частью конвенции, иначе ворам неинтересно),
оттуда у них были и боны! Случай слишком небывалый, чтоб хозяева могли о нЈм
догадаться!
Вероятно, новизна и необычность игры очень занимала блатных, особенно
малолеток: вдруг относиться к "фашистам" вежливо, не входить без разрешения
в их секции, не садиться без приглашения на вагонки.
Париж прошлого века называл своих блатных (а у него, видимо, их
хватало), сведенных в гвардию, -- мобили. Очень верно схвачено! Это племя
такое мобильное, что оно разрывает оболочку повседневной косной жизни, оно
никак не может в ней заключаться в покое.

Страницы: (377) :  <<  ... 190191192193194195196197198199200201202203204205 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Но тут, думая о шляпе,
увидел я необыкновенную елку. Росла она, конечно, в тени, и оттого сучья у
нее когда-то были опущены вниз. Теперь же, после выборочной рубки, она
очутилась на свету, и каждый сук ее стал расти кверху. Наверно, и нижние
суки со временем поднялись бы, но ветки эти, соприкоснувшись с землей,
выпустили корешки и прицепились... Так под елкой с поднятыми вверх сучьями
внизу получился хороший шалашик. Нарубив лапнику, я уплотнил его, сделал
вход, устелил внизу сиденье. И только уселся, чтобы начать новую беседу с
дождем, как вижу, против меня совсем близко пылает большое дерево. Быстро
схватил я с шалашика лапник, собрал его в веник и, стегая по горящему месту,
мало-помалу пожар затушил раньше, чем пламя пережгло кору дерева кругом и
тем сделало бы невозможным движение сока.
Вокруг дерева место не было обожжено костром, коров тут не пасли, и не
могло быть подпасков, на которых все валят вину за пожары. Вспомнив свои
детские разбойничьи годы, я сообразил, что смолу на дереве поджег скорей
всего какой-нибудь мальчишка из озорства, из любопытства поглядеть, как
будет гореть смола. Спустившись в свои детские годы, я представил себе, до
чего же это приятно взять чиркнуть спичкой и поджечь дерево.
Мне стало ясно, что вредитель, когда загорелась смола, вдруг увидел
меня и скрылся тут же где-нибудь в ближайших кустах. Тогда, сделав вид,
будто я продолжаю свой путь, посвистывая, удалился я с места пожара и,
сделав несколько десятков шагов вдоль просеки, прыгнул в кусты и возвратился
на старое место и тоже затаился.
Недолго пришлось мне ждать разбойника. Из куста вышел белокурый мальчик
лет семи-восьми, с рыжеватым солнечным запеком, смелыми, открытыми глазами,
полуголый и с отличным сложением. Он враждебно поглядел в сторону просеки,
куда я ушел, поднял еловую шишку и, желая пустить ее в меня, так
размахнулся, что перевернулся даже вокруг себя. Это его не смутило;
напротив, он, как настоящий хозяин лесов, заложил обе руки в карманы, стал
разглядывать место пожара и сказал:
- Выходи, Зина, он ушел!
Вышла девочка, чуть постарше, чуть повыше и с большой корзиной в руке...

Пришвин Михаил Михайлович   
«Лесной хозяин»