Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

По международному морскому коду флаг этот значил:
"Терпим бедствие!" На борту -- женщины и дети".
В Комиссию было избрано человек двенадцать во главе с Кузнецовым.
Комиссия сразу специализировалась и создала отделы:
-- агитации и пропаганды (руководил им литовец Кнопкус, штрафник из
Норильска после тамошнего восстания)
-- быта и хозяйства
-- питания
-- внутренней безопасности (Глеб Слученков)
-- военный и
-- технический, пожалуй самый удивительный в этом лагер ном
правительстве.
Бывшему майору Михееву были поручены контакты с начальством. В составе
Комиссии был и один из воровских паханов, он тоже чем-то ведал. Были и
женщины (очевидно: Шахновская, экономист, партийная, уже седая; Супрун,
пожилая учительница из Прикарпатья; Люба Бершадская).
Вошли ли в эту Комиссию главные подлинные вдохновители восстания?
Очевидно, нет. Центры, а особенно украинский (во всЈм лагере русских было не
больше четверти), очевидно остались сами по себе. Михаил Келлер, украинский
партизан, с 1941-го воевавший то против немцев, то против советских, а в
Кенгире публично зарубивший стукача, являлся на заседания Комиссии
молчаливым наблюдателем от того штаба.
Комиссия открыто работала в канцелярии женского лагпункта, но военный
отдел вынес свой командный пункт (полевой штаб) в баню 2-го лагпункта.
Отделы принялись за работу. Первые дни были особенно оживлЈнными: надо было
всЈ придумать и наладить.
Прежде всего надо было укрепиться. (Михеев, ожидавший неизбежного
войскового подавления, был против создания какой-либо обороны. На ней
настояли Слученков и Кнопкус.) Много самана образовалось от широких
расчищенных проломов во внутренних стенах. Из этого самана сделали баррикады
против всех вахт, т.е. выходов вовне (и входов извне), которые остались во
власти охранников и любой из которых в любую минуту мог открыться для
пропуска карателей. В достатке нашлись на хоздворе бухты колючей проволоки.
Из неЈ наматывали и разбрасывали на угрожаемых направлениях спирали Бруно.
Не упустили кое-где выставить и дощечки: "Осторожно! Минировано!"
А это была одна из первых затей Технического отдела. Вокруг работы
отдела была создана большая таинственность. В захваченном хоздворе Техотдел
завел секретные помещения, на входе в которые нарисованы были череп,
скрещенные кости и написано: "Напряжение 100 000 вольт". Туда допускались
лишь несколько работающих там человек. Так даже заключЈнные не стали знать,
чем занимается Техотдел. Очень скоро распространен был слух, что изготовляет
он секретное оружие по химической части. Так как и зэкам и хозяевам было
хорошо известно, какие умники-инженеры здесь сидят, то легко
распространилось суеверное убеждение, что они всЈ могут, и даже изобрести
такое оружие, какого еще не придумали в Москве.

Страницы: (377) :  <<  ... 199200201202203204205206207208209210211212213214 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Слово (в беседе) как прервание исконных немот. Да
не только в беседе, то же и с гораздо большим правом опыта могу утвердить и
о стихе. Пастернак живет не в слове, как дерево - не явственностью листвы, а
корнем (тайной). Под всей книгой - неким огромным кремлевским ходом -
тишина.
"Тишина, ты лучшее
Из всего, что слышал... "
Столь же книга тишизн, сколь щебетов.
Теперь, прежде чем начать о его книге (целом ряде ударов и отдач), два
слова о проводах, несущих голос: о стихотворном его даре. Думаю, дар
огромен, ибо сущность, огромная, доходит целиком. - Дар, очевидно, в уровень
сущности, редчайший случай, чудо, ибо почти над каждой книгой поэта вздох:
"С такими данными..." или (неизмеримо реже) - "А доходит же все-таки
что-то"... Нет, от этого Бог Пастернака и Пастернак нас - помиловал.
Единственен и неделим. Стих - формула его сущности. Божественное "иначе
нельзя". Там, где может быть перевес "формы" над "содержанием", или
"содержания" над "формой",- там сущность никогда и не ночевала. - И
подражать ему нельзя: подражаемы только одежды. Нужно родиться вторым таким.
О доказуемых сокровищах поэзии Пастернака (ритмах, размерах и пр.)
скажут в свое время другие - и наверно не с меньшей затронутостью, чем я - о
сокровищах недоказуемых.
Это дело специалистов поэзии. Моя же специальность - Жизнь.

---

- "Сестра моя Жизнь"! - Первое мое движение, стерпев ее всю: от первого
удара до последнего - руки настежь - так, чтоб все суставы хрустнули. Я
попала под нее, как под ливень.
- Ливень: все небо на голову, отвесом - ливень впрямь, ливень вкось, -
сквозь, сквозняк, спор световых лучей и дождевых, - ты ни при чем: раз уж
попал - расти!
- Световой ливень.
---

Пастернак - большой поэт. Он сейчас больше всех: большинство из сущих
были, некоторые есть, он один будет. Ибо, по-настоящему, его еще нет: лепет,
щебет, дробен, весь в Завтра! - захлебывание младенца, - и этот младенец -
Мир...

Цветаева Марина Ивановна   
«Световой ливень»