Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

И какой-то пацан
полусумасшедший был ранен на запретке. И тоже началась забастовка, сбили
ворота между лагпунктами, вывалили на линейку. На вышках появились пулемЈты.
Вывесил кто-то плакат с антисоветскими лозунгами и кличем "Свобода или
смерть!" Но его сняли, заменили плакатом с законными требованиями и
обязательством полностью возместить убытки от простоя, как только требования
будут удовлетворены. Приехали грузовики вывозить муку со склада -- не дали.
Что-то около недели забастовка продлилась, но нет у нас никаких точных
сведений о ней, это всЈ -- из третьих уст, и вероятно -- преувеличено.)
Вообще были недели, когда вся война перешла в войну агитационную.
Внешнее радио не умолкало: через несколько громкоговорителей, обставивших
лагерь, оно чередило обращение к заключЈнным с информацией, дезинформацией и
одной-двумя заезженными, надоевшими, все нервы источившими пластинками.

Ходит по полю девчонка,
Та, в чьи косы я влюблен.

(Впрочем, чтобы заслужить даже эту невысокую честь -- проигрывание
пластинок, надо было восстать! КоленопреклонЈнным даже этой дряни не
играли.) Эти же пластинки работали в духе века и как глушилка -- для
глушения передач, идущих из лагеря и рассчитанных на конвойные войска.
По внешнему радио то чернили всЈ движение, уверяя, что начато оно с
единственной целью насиловать женщин и грабить (в самом лагере зэки
смеялись, но ведь громкоговорители доставалось слышать и вольным жителям
поселка. Да ни до какого другого объяснения рабовладельцы не могли и
подняться -- недостижимой высотой для них было бы признать, что эта чернь
способна искать справедливости!) То старались рассказать какую-нибудь
гадость о членах Комиссии (даже об одном пахане: будто этапируясь на Колыму
на барже, он открыл в трюме отверстие и потопил баржу и триста зэ-ка. Упор
был на то, что именно бедных зэ-ка, да чуть ли всЈ не Пятьдесят Восьмую, он
потопил, а не конвой; и непонятно, как при этом спасся сам). То терзали
Кузнецова, что ему пришло освобождение, но теперь отменено. И опять шли
призывы: работать! работать! почему Родина должна вас содержать? не выходя
на работу, вы приносите огромный вред государству! (Это должно было пронзить
сердца, обречЈнные на вечную каторгу!) Простаивают целые эшелоны с углЈм,
некому разгружать! (Пусть постоят! -- смеялись зэки, -- скорей уступите! Но
даже и им не приходила мысль, чтоб золотопогонники сами разгрузили, раз уж
так сердце болит.)
Однако не остался в долгу и Технический отдел. В хоздворе нашлись две
кинопередвижки. Их усилители и были использованы для громкоговорения,
конечно, более слабого по мощности. А питались усилители от засекреченной
гидростанции! (Существование у восставших электрического тока и радио очень
удивляло и тревожило хозяев.

Страницы: (377) :  <<  ... 208209210211212213214215216217218219220221222223 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Всего знать вы еще не должны.
Старик Моор. Все, все! Сын, ты избавишь меня от немощной старости. . -
Франц (читает). "Лейпциг, первого мая. Не будь я связан нерушимым
словом сообщать тебе, любезный друг, все, что узнаю о похождениях твоего
братца, мое скромное перо не стало бы так терзать тебя. Мне известно по
множеству твоих писем, что подобные вести пронзают твое братское сердце. Я
уже вижу, как ты льешь горючие слезы из-за этого гнусного, беспутного..."

Старик Моор закрывает лицо руками.

Видите, батюшка, а ведь я читаю еще самое невинное... "...льешь горючие
слезы..." Ах, они текли, они лились солеными ручьями по моим щекам! "Я уже
вижу, как твой старый, почтенный отец, смертельно бледный..." Боже! Вы и
впрямь побледнели, хотя не знаете еще и малой доли!..
Старик Моор. Дальше! Дальше!
Франц. "...смертельно бледный, падает в кресло, кляня день, когда он
впервые услышал лепет: "Отец". Всего разузнать мне не удалось, а потому
сообщаю лишь то немногое, что мне стало известно. Твой брат, как видно,
дошел до предела в своих бесчинствах; мне, во всяком случае, не придумать
ничего, что уже не было бы совершено им, но, быть может, его ум окажется
изобретательнее моего. Вчера ночью, сделав долгу на сорок тысяч дукатов..."
Недурные карманные денежки, отец! "...а до того обесчестив дочь богатого
банкира и смертельно ранив на дуэли ее вздыхателя, достойного молодого
дворянина, Карл с семью другими товарищами, которых он вовлек в распутную
жизнь, принял знаменательное решение - бежать от рук правосудия". Отец! Ради
бога, отец! Что с вами?
Старик Моор. Довольно, перестань, сын мой!
Франц. Я пощажу вас. "Ему вдогонку послана беглая грамота...
Оскорбленные вопиют об отомщении...

Шиллер Иоганн Кристоф Фридрих (Johann Christoph Friedrich Schiller)   
«Разбойники»