Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

(Как бы не потому, что его бы задержали, или
было чем выстрелить в спину, -- а почти невозможно быть предателем на глазах
улюлюкающих товарищей!11 Три недели он притворялся -- и только теперь мог
дать выход своей жажде поражения и своей злости на восставших за то, что они
хотят той свободы, которой он, Макеев, не хочет. Теперь отрабатывая грехи
перед хозяевами, он по радио призывал к сдаче и поносил всех, кто предлагал
держаться дальше. Вот фразы из его собственного письменного изложения той
радиоречи: "Кто-то решил, что свободы можно добиться с помощью сабель и
пик... Хотят подставить под пули тех, кто не берет железок... Нам обещают
пересмотр дел. Генералы терпеливо ведут с нами переговоры, а Слученков
рассматривает это как их слабость. Комиссия -- ширма для бандитского
разгула... Ведите переговоры, достойные политических заключЈнных, а не (!!)
готовьтесь к бессмысленной обороне".
Долго зияли проломы -- дольше, чем стена была во время мятежа сплошная.
И за все эти недели убежало за зону человек лишь около дюжины.
Почему? Неужели верили в победу? Нет. Неужели не угнетены были
предстоящим наказанием? Угнетены. Неужели людям не хотелось спастись для
своих семей? Хотелось! И терзались, и эту возможность обдумывали втайне
может быть тысячи. А бывших малолеток вызывали и на самом законном
основании. Но поднята была на этом клочке земли общественная температура
так, что если не переплавлены, то оплавлены были по-новому души, и слишком
низкие законы, по которым "жизнь даЈтся однажды", и бытие определяет
сознание, и шкура гнЈт человека в трусость -- не действовали в это короткое
время на этом ограниченном месте. Законы бытия и разума диктовали людям
сдаться вместе или бежать порознь, а они не сдавались и не бежали! Они
поднялись на ту духовную ступень, откуда говорится палачам:
-- Да пропадите вы пропадом! Травите! Грызите!
И операция так хорошо задуманная, что заключЈнные разбегутся через
проломы как крысы и останутся самые упорные, которых и раздавить, --
операция эта провалилась потому, что изобрели еЈ шкуры.
И в стенной газете восставших рядом с рисунком -- женщина показывает
ребенку под стеклянным колпаком наручники "Вот в таких держали твоего отца",
появилась карикатура: "Последний перебежчик" (чЈрный кот, убегающий в
пролом).
Но карикатуры всегда смеются, людям же в зоне было мало до смеха. Шла
вторая, третья, четвЈртая, пятая неделя... -- То, что по законам ГУЛага не
могло длиться ни часа, то существовало и длилось неправдоподобно долго, даже
мучительно долго -- половину мая и потом почти весь июнь.

Страницы: (377) :  <<  ... 212213214215216217218219220221222223224225226227 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Хорошо, когда сумерки дразнятся
И всыпают нам в толстые задницы
Окровавленный веник зари.

Скоро заморозь известью выбелит
Тот поселок и эти луга.
Никуда вам не скрыться от гибели,
Никуда не уйти от врага.
Вот он, вот он с железным брюхом,
Тянет к глоткам равнин пятерню,

Водит старая мельница ухом,
Навострив мукомольный нюх.
И дворовый молчальник бык,
Что весь мозг свой на телок пролил,
Вытирая о прясло язык,
Почуял беду над полем.


2



Ах, не с того ли за селом
Так плачет жалостно гармоника:
Таля-ля-ля, тили-ли-гом
Висит над белым подоконником.
И желтый ветер осенницы
Не потому ль, синь рябью тронув,
Как будто бы с коней скребницей,
Очесывает листья с кленов.
Идет, идет он, страшный вестник,
Пятой громоздкой чащи ломит.
И все сильней тоскуют песни
Под лягушиный писк в соломе.
О, электрический восход,
Ремней и труб глухая хватка,
Се изб древенчатый живот
Трясет стальная лихорадка!


3



Видели ли вы,
Как бежит по степям,
В туманах озерных кроясь,
Железной ноздрей храпя,
На лапах чугунных поезд?

А за ним
По большой траве,
Как на празднике отчаянных гонок,
Тонкие ноги закидывая к голове,
Скачет красногривый жеребенок?

Милый, милый, смешной дуралей,
Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница?
Неужель он не знает, что в полях бессиянных
Той поры не вернет его бег,
Когда пару красивых степных россиянок
Отдавал за коня печенег?
По-иному судьба на торгах перекрасила
Наш разбуженный скрежетом плес,
И за тысчи пудов конской кожи и мяса
Покупают теперь паровоз...

Есенин Сергей Александрович   
«Сорокоуст»