Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

Кто успевал -- от той чумы бежал в город. Иногда и с лошадью -- но
некому было в такую пору лошадь продать: как чума стала и та крестьянская
лошадь, верный признак кулака. И на конном базаре хозяин привязывал еЈ к
коновязи, трепал по храпу последний раз -- и уходил, пока не заметили.
Принято считать, что Чума та была в 1929-30-м. Но трупный дух еЈ долго
еще носился над деревней. Когда на Кубани в 1932-м намолоченный хлеб весь до
зерна тут же из-под молотилки увозили государству, а колхозников кормили
лишь пока уборка и молотьба, отмолотились -- и горячая кормЈжка кончилась, и
ни зЈрнышка на трудодень, -- как было одЈргивать воющих баб? А кто еще тут
недокулачен? А кого -- сослать? (В каком состоянии оставалась раннеколхозная
деревня, освобождЈнная от кулаков, можно судить по свидетельству
Скрипниковой: в 1930 г. при ней некоторые крестьянки из Соловков посылали
посылки с чЈрными сухарями в родную деревню!!)
Вот история Тимофея Павловича Овчинникова, 1886 года рождения, из
деревни Кишкино Михневской области (невдали от Горок Ленинских, близ того же
шоссе). Воевал германскую, воевал Гражданскую. Отвоевался, вернулся на
декретную землю, женился. Умный, грамотный, бывалый, золотые руки. Разумел и
по ветеринарному делу самоучкою, был доброхот на всю округу. Неустанно
трудясь, построил хороший дом, разбил сад, вырастил доброго коня из малого
жеребЈнка. Но смутил его НЭП, угораздило Тимофея Павловича еще и в это
поверить, как поверил в землю -- завЈл на паях с другим мужиком маленькую
кустарную мастерскую по выделке дешЈвых колбас. (Теперь-то, сорок лет без
колбасы деревню продержав, почешешь в затылке: и что было в той колбасной
плохого?) Трудились в колбасной сами, никого не нанимая, да колбасы-то
продавали через кооперацию. И поработали всего два года, с 1925 по 1927, тут
стали душить их налогами, исходя из мнимых крупных заработков (выдумывалии
их фининспекторы по службе, но еще надували в уши финотделу деревенские
завистники-лентяи, сами ни к чему не способные, только стать активистами.) И
пайщики закрыли колбасную. В 1929-м Тимофей вступил в колхоз одним из
первых, свел туда свою добрую лошадь, и корову, и отдал весь инвентарь. Во
всю мочь работая на колхозном поле, еще выращивал двух племенных бычков для
колхоза. Колхоз разваливался, и многие бежали из него -- но у Тимофея было
уже пятеро детей, не стронешься. По злой памяти финотдела он всЈ считался
зажиточным (еще и за ветеринаруную помощь народу), уже и на колхозника несли
и несли на него непомерные налоги. Платить было нечем, потянули из дому
тряпки; трЈх последних овечек 11-летниий сын спроворился разик тихо угнать
от описи, другой раз забрали и их. Когда еще раз описывать имущество пришли,
ничего уже не было у бедной семьи, и бесстыдные финотдельщики описали фикусы
в кадках.

Страницы: (377) :  <<  ... 234235236237238239240241242243244245246247248249 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Притворились добренькими,
Многих прочь услали
И пещеры ковриками
Пышными устлали.

Мы стоим, нас трое, нам -
Бутылку коньяку...
Тишь в благоустроенном
{И} каменном веку.

Встреться мне, молю я исто,
Во поле, элита!
Забери ты меня из то-
Го палеолита.

Ведь по многим отзывам -
Я умный и не злой,
То есть, в веке бронзовом
Стою одной ногой.

1978

x x x

Пародии делает он под тебя,
О будущем бредя, о прошлом скорбя,
Журит по хорошему, вроде, любя,
С улыбкой поет непременно,
А кажется будто поет - под себя -
И делает одновременно.

Про росы, про плесы, про медкупоросы,
Там - осыпи, осы, мороз и торосы,
И сосны, и СОСы, и соски, и косы,
Усы, эскимосы и злостные боссы.

А в Подольске - раздолье:
Ив Монтан он - и только!
Есть ведь и горькая доля,
А есть горькая долька.

Тогда его зритель Подольский
Возлюбит зимою и летом,
А вот полуостров наш Кольский
Весьма потеряет на этом.

Настолько он весь романтичный,
Что нечего и пародировать,
Но он мне в душе симпатичен,
[Я б смог] его перефразировать.

Нет свободной минуты и, кстати,
Спать не может {он} не от кошмаров,
Потому что он {все} время тратит
На подсчеты моих гонораров.

1978

Песня Гогера-Могера
для спектакля
"Турандот или Конгресс обелителей"


Прохода нет от этих начитанных болванов:
Куда ни плюнь - доценту на шляпу попадешь!
Позвать бы пару опытных шаманов
И напустить на умников падеж!

Что за дела - не в моде благородство?!
И вместо нас - нормальных, от сохи, -
Теперь нахально рвутся в руководство
Те, кто умеют сочинять стихи.

На нашу власть - то плачу я, то ржу:
Что может дать она? - По носу даст вам!
Доверьте мне - я поруковожу
Запутавшимся нашим государством...

Высоцкий Владимир Семенович   
«1978 год»