Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

И от мудрого руководства
наконец отпущенное -- без коня и без плуга, без рыбной снасти, без ружья,
это трудолюбивое упорное племя, с немногими, может быть, топорами и
лопатами, начинало безнадЈжную борьбу за жизнь в условиях чуть полегче, чем
в Каменный век. И наперекор экономическим законам социализма посЈлки эти
вдруг не только выживали, но крепли и богатели!
В таком поселке, где-то на Оби, и не рядом, значит, с судоходством, а
на боковом оттоке, вырос Буров, мальчиком туда попав. Он рассказывает, что
как-то уже перед войной шЈл мимо катер, заметил их и пристал. А в катере
оказалось районное начальство. Допросило -- откуда, кто такие, с какого
времени. Изумилось Начальство их богатству и доброденствию, какого не знали
в своЈм колхозном краю. Уехали. А через несколько дней приехали
уполномоченные со стрелками НКВД и опять, как в год Чумы, велели им в час
всЈ нажитое покинуть, весь теплый поселок -- и наголе, с узелками, отправили
дальше в тундру.
Не довольно ли этого рассказа одного, чтобы понять и суть "кулаков" и
суть "раскулачивания"?
Что ж можно было сделать с этим народом, если б дать ему вольно жить,
свободно развиваться!!!
Староверы! -- вечно гонимые, вечные ссыльные, -- вот кто на три
столетия раньше разгадал заклятую суть Начальства! В 1950 году летел самолЈт
над просторами Подкаменной Тунгуски. А после войны летная школа сильно
усовершенствовалась, и доглядел старательный летчик, чего 20 лет до него не
видели: обиталище какое-то неизвестное в тайге. ЗасЈк. Доложил. Глухо было,
далеко, но для МВД невозможного нет, и через полгода добрались туда.
Оказалось, это -- яруевские старообрядцы. Когда началась великая желанная
Чума, то бишь коллективизация, они от этого добра ушли глубоко в тайгу, всей
деревней. И жили, не высовываясь, лишь старосту одного отпускали в Яруево за
солью, рыболовной и охотничьей металлической снастью да железками к
инструменту, остальное делали сами всЈ, а вместо денег, должно быть,
снаряжался староста шкурками. Управясь с делами, он, как следимый
преступник, изникал с базара оглядчиво. И так выиграли яруевские староверы
20 лет жизни! -- двадцать лет свободной человеческой жизни между зверей
вместо двадцати лет колхозного уныния. Все они были в домотканной одежде, в
самодельных броднях, и выделялись могутностью.
Так вот этих гнусных дезертиров с колхозного фронта всех теперь
арестовали и влепили им статью... ну, как бы вы думали, какую?.. Связь с
мировой буржуазией? Вредительство? Нет, 58-10, антисоветскую агитацию (!?!?)
и 58-11, организацию. (Многие из них попали потом в джезказганскую группу
Степлага, откуда и известно.)
А в 1946 году еще других староверов, из какого-то забытого глухого
монастыря выбитых штурмом нашими доблестными войсками (уже с минометами, уже
с опытом Отечественной войны), сплавляли на плотах по Енисею.

Страницы: (377) :  <<  ... 240241242243244245246247248249250251252253254255 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Дон Мануэль

Мы с Дон Хуаном де Толедо, -
Ты это, Косме, должен знать, -
Такою сочетались дружбой,
Что, сколько древность ни явила
Примеров дружбы для столетий,
А в нас ей зависть, коль не стыд.
Учились вместе мы, - науки
Переменили на оружье,
Он мне в бою товарищ бранный.
Когда ходили в Пьемонт,
Команду дал мне Дук де Ферья {5},
Отряд доверив, - я же знамя
Дал другу, и в боях отважных
Моим он знаменосцем был.
Глубокую во время схватки
Он рану получил, - немедля
Ему постель мою я отдал,
За ним ходил, и видит Бог,
Он самой жизнью мне обязан.
Молчу я о других заслугах,
Которые размеров меньших:
Кто благодарен, тот о них
Не говорит, - и потому-то
Нам в академиях рисуют
Щедротность некой пышной дамой,
Что повернулась к нам спиной, -
В том смысл, что, раз благодеянье
Свершил, о нем забыть прилично,
Иначе нет благого дела...

Бальмонт Константин Дмитриевич   
«Переводы Кальдерона. Дама привидение»