Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

И
всеми потоками вместе, даже без ссылки мужицкой, была много раз, и много
раз, и много раз превзойдена та цифра в полмиллиона ссыльных, какую сложила
за весь XIX век царская Россия, тюрьма народов.

За какие же преступления гражданин нашей страны в 30-е-40-е годы
подлежал ссылке или высылке? (Из какого-то административного наслаждения это
различие все годы если не соблюдалось, то упоминалось. Гонимому за веру М.
И. Бордовскому, удивлявшемуся, как это его сослали без суда, подполковник
Иванов разъяснил благородно: "Потому не было суда, что это не ссылка, а
высылка. Мы не считаем вас судимым, вот даже не лишаем вас избирательных
прав". Т. е. самого важного элемента гражданской свободы!..)
Наиболее частые преступления указать легко:
1) принадлежность к преступной национальности (об этом -- следующая
глава);
2) уже отбытый тобою лагерный срок;
3) проживание в преступной среде (крамольный Ленинград; район
партизанского движения вроде Западной Украины или Прибалтики).
А затем -- многие из тех п о т о к о в, перечисленных в самом начале
книги, отструивались кроме лагерей и на ссылку, постоянно выбрасывали
какую-то часть и в ссылку. Кого же? В общем виде, чаще всего -- семьи тех,
кто осуждался к лагерю. Но далеко не всегда тянули семьи, и далеко не только
семьи лились в ссылку. Как объяснение потоков жидкости требует больших
гидродинамических знаний, либо уж отчаяться и только наблюдать
бессмысленно-ревущую, крутящую стихию, так и здесь: нам недоступно изучить и
описать все те дифференциальные толчки, которые в разные годы разных людей
вдруг направляли не в лагерь, а в ссылку. Мы только наблюдаем, как пЈстро
смешивались тут переселенцы из Манчжурии, какие-то иностранноподданные
одиночки (которым и в ссылке не разрешал советский закон сочетаться браком
ни с кем из окружающих ссыльных, а всЈ же советских); какие-то кавказцы
(среди них не вспомнят ни одного грузина) и среднеазиаты, которым за плен не
дали по 10 лет лагерей, а всего по 6 лет высылки; и даже такие бывшие
пленные, сибиряки, которые возвращаемы были в свой родной район и жили там
как вольные, без отметок в комендатуре, однако же не имели права выехать из
района.
Нам не проследить разных типов и случаев ссылки, потому что лишь
случайными рассказами или письмами направляются наши знания. Не напиши
письма А. М. Ар-в, и не было бы читателю вот такого рассказа. В 1943 году в
вятское село пришло известие, что их колхозника Кожурина, рядового пехоты,
не то послали в штрафную, не то сразу расстреляли. И тотчас к жене его с
шестью детьми (старшей -- 10 лет, младшему -- 6 месяцев, а еще с нею жили
две сестры, две старых девы под пятьдесят лет) явились исполнители (вы это
слово уже понимаете, читатель, это смягчение для слова палач).

Страницы: (377) :  <<  ... 243244245246247248249250251252253254255256257258 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Если мы тем не менее упорно пытались кое-что выяснить о жизни Ludi
magistri Josephi III и набросать в общих чертах портрет его личности, то
делали мы это не ради культа отдельных лиц и не из неповиновения обычаям,
как нам думается, а, напротив, только ради служения истине и науке. Давно
известно: чем острее и неумолимее сформулирован тезис, тем настойчивее
требует он антитезиса. Мы одобряем и чтим идею, лежащую в основе анонимности
наших властей и нашей духовной жизни. Но, глядя на предысторию этой же
духовной жизни, то есть на развитие игры в бисер, мы не можем не видеть, что
каждая ее фаза, каждая разработка, каждое новшество, каждый существенный
сдвиг, считать ли его прогрессивным или консервативным, неукоснительно
являют нам хоть и не своего единственного и настоящего автора, но зато самый
четкий свой облик как раз в лице того, кто ввел это новшество, став орудием
усовершенствования и трансформации.
Впрочем, наше сегодняшнее понимание личности весьма отлично от того,
что подразумевали под этим биографы и историки прежних времен. Для них, и
особенно для авторов тех эпох, которые явно тяготели к форме биографии,
самым существенным в той или иной личности были, пожалуй, отклонение от
нормы, враждебность ей, уникальность, часто даже патология, а сегодня мы
говорим о выдающихся личностях вообще только тогда, когда перед нами люди,
которым, независимо от всяких оригинальностей и странностей, удалось как
можно полнее подчиниться общему порядку, как можно совершеннее служить
сверхличным задачам. Если присмотреться попристальней, то идеал этот был
знаком уже древности: образ "мудреца" или "совершенного человека" у древних
китайцев, например, или идеал сократовского учения о добродетели почти
неотличимы от нашего идеала; да и некоторым крупным духовным корпорациям
были знакомы сходные принципы, например римской церкви в эпохи ее подъема, и
иные величайшие ее фигуры, скажем святой Фома Аквинский, кажутся нам,
наподобие раннегреческих скульптур, скорее классическими представителями
каких-то типов, чем конкретными лицами...

Герман Гёссе (Hermann Hesse)   
«Игра в бисер»