Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

И что за чудо? Никто не спросил меня, за что я сидел, и не дал
заполнять автобиографии и анкеты! -- тотчас же его секретарша ссыльная
гречанка-девчонка, кинематографически красивая, отстукала одним пальцем на
машинке приказ о назначении меня плановиком-экономистом с окладом 450 рублей
в месяц. В тот же день и с такой же лЈгкостью, без всяких анкетных изучений,
были зачислены в райПО еще двое непристроенных ссыльных: капитан дальнего
плавания Василенко, и еще неизвестный мне, очень затаЈнный Григорий
Самойлович М-з. Василенко уже носился с проектом углублять реку Чу (еЈ в
летние месяцы переходила вброд корова) и налаживать катерами сообщение,
просил комендатуру пустить его исследовать русло. Его однокурсник по
мореходному училищу, по парусному бригу "Товарищ", капитан Манн в эти дни
снаряжал "Обь" в Антарктиду -- а Василенко гнали кладовщиком в райПО.
Но не плановиком, не кладовщиком, не счетоводом -- все трое мы были
брошены на аврал: на переоценку товаров. В ночь с 31 марта на 1 апреля
райПО, что ни год, охватывалось агонией, и никогда не хватало и не могло
хватить людей. Надо было: все товары учесть (и обнаружить воров-продавцов,
но не для отдачи их под суд), переоценить -- и с утра уже торговать по новым
ценам, очень выгодным для трудящихся, А огромная пустыня нашего района имела
железнодорожных путей и шоссе -- ноль километров, и в глубинных магазинах
эти очень выгодные для трудящихся цены никак не удавалось осуществить раньше
1 мая: сквозной месяц все магазины вообще не торговали, пока в райПО
подсчитывались и утверждались ведомости, пока их доставляли на верблюдах. Но
в самом-то райцентре хоть предмайскую ж торговлю надо было не срывать!
К нашему приходу в райПО над этим уже сидело человек пятнадцать --
штатных и привлечЈнных. Простыни ведомостей на плохой бумаге лежали на всех
столах, и слышалось только щЈлканье счЈтов, на которых опытные бухгалтеры и
умножали и делили, да деловое переругивание. Тут же посадили работать и нас.
Умножать и делить на бумажке мне сразу надоело, я запросил арифмометр. В
райПО не было ни одного, да никто не умел на нЈм и работать, но кто-то
вспомнил, что видел в шкафу районного статуправления какую-то машинку с
цифрами, только и там никто на ней не работал. Позвонили, сходили, принесли.
Я стал трещать и быстро усеивать колонки, ведущие бухгалтеры -- враждебно на
меня коситься: не конкурент ли?
Я же крутил и думал про себя: как быстро зэк наглеет, или, выражаясь
литературным языком, как быстро растут человеческие потребности! Я
недоволен, что меня оторвали от пьесы, слагаемой в тЈмной конуре; я
недоволен, что меня не взяли в школу; недоволен, что меня насильно
заставили... что же? ковырять мЈрзлую землю? месить ногами саманы в ледяной
воде? -- нет, меня насильно посадили за чистый стол крутить ручку
арифмометра и вписывать цифры в столбец.

Страницы: (377) :  <<  ... 280281282283284285286287288289290291292293294295 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Таким образом
из шести
комнат осталось три. В одной он поселился сам с удостоверением, что
у него
порок сердца, а между оставшимися двумя комнатами (гостиная и кабинет)
снял
двери, превратив их в странное двойное помещение.
Это не была одна комната, потому что их было две, но и жить
в них, как
в двух, было невозможно, тем более что в первой (гостиной)
непосредственно
под статуей голой женщины и рядом с пианино поставил кровать и,
призвав их
кухни Сашу, сказал ей:
- Тут будут приходить эти. Так скажешь, что спишь здесь.
Саша заговорщически усмехнулась и ответила:
- Хорошо, барин.
Дверь кабинета он облепил мандатами, из которых явствовало, что
ему -
юрисконсульту такого-то учреждения полагается "добавочная площадь".
На
добавочной площади он устроил такие баррикады из двух полок с
книгами,
старого велосипеда без шин, и стульев с гвоздями, и трех карнизов,
что даже
я, отлично знакомый с его квартирой, в первый же визит, после
приведения
квартиры в боевой вид, разбил себе оба колена, лицо и руки и
разорвал сзади
и спереди пиджак по живому месту.
На пианино он налепил удостоверение, что Зинаида Ивановна -
учительница
музыки, на двери ее комнаты удостоверение, что она служит в
Совнархозе, на
двери кузена, что тот секретарь. Двери он стал отворять сам
после 3-го
звонка, а Саша в это время лежала на кровати возле пианино.
Три года люди в серых шинелях и черных пальто, объеденных
молью, и
девицы с портфелями и в дождевых брезентовых плащах рвались в
квартиру, как
пехота на проволочные заграждения, и ни черта не добились. Вернувшись
через
три года в Москву, из которой я легкомысленно уехал, я застал все
на прежнем
месте...

Булгаков Михаил Афанасьевич   
«Четыре портрета»