Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

)
А в том и муки их мысли: что' же будет? ка'к будет? когда' нас
помилуют? когда ж нас опять призовут руководить?
Так ведь и весь XXII съезд был о том: кому хотели памятник ставить?
Погибшим коммунистам! А просто погибшим Иванам? Нет, о них речи не было, их
и не жаль. (В том-то и мина была "Ивана Денисовича", что подсунули им
простого Ивана.)
Порхали, трепали крыльями в бреши не уставая, уже второй год подряд. А
кто мог паутинкой легенды затягивать -- затягивал. Вот например,
"Известия"14 взялись поучить нас и как надо было бороться: оказывается,
бежать надо было из лагеря! (не знали наши беглецы адреса автора статьи Н.
Ермоловича! вот бы у кого и перекрыться!.. Но вообще советик вредный: ведь
побег подрывает МВД!) Ладно, бежать, а -- дальше?
Некий Алексей, повествуют "Известия", но почему-то фамилии его не
называют, якобы весной 1944-го года бежал из рыбинского лагеря на фронт -- и
там сразу был охотно взят в часть майором-политработником ("круто тряхнул
головой, отгоняя сомнения"), фамилии майора тоже нет. Да взят не
куда-нибудь, а в полковую разведку! да отпущен в поиск! (Ну, кто на фронте
был, скажите: майору этому погоны недороги? партбилет недорог? В 41-м еще
можно так было рискнуть, но в 44-м -- при налаженной отчЈтности, при
СМЕРШе?) Получил герой орден Красного Знамени (а как его по документам
провели?), после войны "поспешил уйти в запас".
А второго называют нам полностью: немецкий коммунист Ксавер
Шварцмюллер, бежал к нам от Гитлера в 1933-м, арестован в 41-м как немец
(это всЈ правдоподобно). Ну, сейчас мы узнаем, как должен бороться в лагере
истинный коммунист! Официальное извещение: умер в Чистополе 4. 6. 42
(загнулся на первых шагах в лагере, очень правдоподобно, особенно для
иностранца), реабилитирован посмертно в 1956-м. А где же -- боролся? А вот
что: есть слух, что в 1962 году его якобы видели в Риге (одна баба). Значит,
он бежал! Кинулись проверять "лагерный акт смерти" (расписку, неровно
оборванную) -- и представьте: там отсутствует фотография! Вы слышите, какая
небывальщина: с умершего лагерника вдруг не сделана фотография! Да где ж это
видано? Ну, ясно: он бежал и всЈ это время боролся! Как боролся? Неизвестно.
Против кого? Неизвестно. А сейчас почему не открывается? Непонятно.
Такие басни тачает наш главный правительственный орган!
Такой паутинкой легенд хотят закрыть от нас зинувший Архипелаг!
Из тех же "Известий" вот легенда еще: в новейшее время сын узнал о
посмертной реабилитации отца. И какое же его главное чувство? Может быть,
гнев, что отца его укокали ни за что? Нет, радость, облегчение: какое
счастье узнать, что отец был невиновен перед Партией!
Выдавливал из себя каждый паутинку, какую может.

Страницы: (377) :  <<  ... 316317318319320321322323324325326327328329330331 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Сам-то я как поступал? Чуть только
спелись сердца - глядь, и тела туда же за ними, - челядь берет пример с
господ! И выходит на поверку, что месяц серебристый - всего-навсего сводник.
Жена. Ты бы поглядел, какие роскошные книжки господин майор посылает к
нам в дом. Твоя дочь-то молится по этим книгам.
Миллер (свистит). Как же, молится! Много ты понимаешь! Простую,
натуральную пищу нежный желудок его милости не переваривает. Сначала
господин майор должен отдать ее на выварку искусным поварам той адской,
чумной кухни, что зовется изящной словесностью. В печку всю эту пакость!
Девчонка наберется бог знает чего, разного невероятного вздора, кровь у нее
забурлит, как от шпанской мушки, - и прощайте тогда крупицы христианской
веры, которую отец и так уж с грехом пополам в ней поддерживал! В печку,
тебе говорят! Девчонка забивает себе голову всякой чертовщиной, уносится
мыслью в тридесятые государства и в конце концов потеряет, позабудет дорогу
в родные палестины, устыдится, что ее отец - скрипач Миллер, и отвадит
хорошего, почтенного зятя, который как раз пришелся бы мне ко двору... Ну уж
нет, накажи меня бог! (Вскакивает; в сердцах.) Скорей, пока не поздно! А
майору... да, да, майору... поворот от ворот. (Направляется к выходу.)
Жена. С ним надо быть повежливее, Миллер. Мы немало нажились на одних
только его подарочках!..
Миллер (возвращается и останавливается перед ней). Это что же, плата за
честь моей дочери?.. Убирайся ты к черту, мерзкая сводня!.. Лучше я возьму
скрипку и пойду по миру, буду играть за тарелку супу, лучше я разобью свою
виолончель и набью ее навозом, но только ни за что не притронусь к деньгам,
ради которых единственное мое дитя пожертвовало своею душою и вечным
спасением. Откажись от проклятого кофе и от нюхательного табаку, - вот тебе
и не нужно будет торговать красотой твоей дочери. Я жрал до отвала и носил
тонкие сорочки еще до того, как этот отпетый негодяй повадился ко мне в дом.
Жена...

Шиллер Иоганн Кристоф Фридрих (Johann Christoph Friedrich Schiller)   
«Коварство и любовь»