Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

Но все перечисленные вместе составляли в лагере не более 10-15%. А
остальные 85% -- крестьяне, интеллигенция и рабочие, вся
собственно-Пятьдесят Восьмая и все бесчисленные несчастные "указники" за
катушку ниток и за подол колосков -- у них не вошли, пропали! А потому
пропали, что они искренне не заметили своего страдающего народа! Это быдло
для них и не существует, раз, вернувшись с лесоповала, не поЈт шЈпотом
"Интернационала". Глухо упоминает Шелест о сектантках (даже не о сектантах,
он их в мужских лагерях не видел!), где-то промелькнул у него один ничтожный
вредитель (так и понимаемый, как вредитель), один ничтожный бытовик -- и
всЈ. И все национальности окраин тоже у них выпали. Уж Дьяков по времени
своей сидки мог бы заметить хоть прибалтийцев? Нет, нету! (Они б и западных
украинцев скрыли, да уж те слишком активно себя вели.)
Весь туземный спектр выпал у них, только две крайних линии остались! Ну
да ведь это для схемы и нужно, без этого схему не построишь.
У Алдан-СемЈнова кто в бригаде единственная продажная душа? --
единственный там крестьянин -- Девяткин. У Шелеста в "Самородке" кто
простачок-дурачок? Единственный там крестьянин Голубов. Вот их отношение к
народу!
Вторая их ложь в том, что л а г е р н о г о т р у д а у них либо вовсе
н е т, их герои обычно -- придурки, освобожденные от настоящего труда и
проводящие дни в каптЈрках, или за бухгалтерскими столами, или в санчасти (у
Серебряковой -- сразу 12 человек в больничной палате, "прозванной
коммунистической". Да кто ж это их собрал? Да почему ж одни коммунисты? Да
не по блату ли их поместили сюда на отдых?..); либо это какое-то нестрашное,
неизмождающее, неубивающее картонное занятие. А ведь
десяти-двенадцати-часовой труд -- главный вампир. Он и есть полное
содержание каждого дня и всех дней Архипелага.
Третья их ложь в том, что у них в лагере н е лязгает зубами г о л о д,
не поглощает каждый день десятки пеллагрических и дистрофиков. Никто не
роется в помойках. Никто, собственно, не нуждается думать, как не умереть до
конца дня. ("ИТЛ -- лагерь облегчЈнного режима", -- небрежно бросает Дьяков.
Посидел бы ты при том облегчЈнном режиме!)
Достаточно этих трЈх лжей, чтобы исказить все пропорции Архипелага -- и
реальности уже не осталось, истинного трЈхмерного пространства уже нет.
Теперь, согласно общему мировоззрению автора и личной его фантазии, можно
сочинять, складывать из кубиков, рисовать, вышивать и плести всЈ, что угодно
-- в этом придуманном мире всЈ можно. Теперь можно и посвятить долгие
страницы описанию высоких размышлений героев (когда кончится произвол? когда
нас призовут к руководству?), и как они преданы делу Партии и как Партия со
временем всЈ исправит.

Страницы: (377) :  <<  ... 318319320321322323324325326327328329330331332333 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... В руках он держит
свою телогрейку, а рядом с ним лежит вещевой мешок, который он, очевидно,
подкладывает под голову. Его фамилия Еремеев.

ЕРЕМЕЕВ. Ты почему?

Валентина молчит. Испуг еще не прошел, и она смотрит на Еремеева широко
раскрытыми глазами.

Почему? Зачем кричать?

ВАЛЕНТИНА. Ой, как вы меня напугали...
ЕРЕМЕЕВ. Напугал?.. Почему напугал? Я не страшный.
ВАЛЕНТИНА. Нет, вы страшный, если неожиданно... (Улыбается.) Извините,
конечно...
ЕРЕМЕЕВ (улыбается). Зачем бояться? Зверя надо бояться, человека не
надо бояться.
ВАЛЕНТИНА. Уже не боюсь... (Снова возится с калиткой.) Помогите,
пожалуйста.

Еремеев спускается с крыльца.

Подержите мне ее... Вот так... Вдвоем они наладили калитку. Ну вот,
большое вам спасибо... Я вас разбудила?
ЕРЕМЕЕВ (кивает). Разбудила. (Кашляет.)
ВАЛЕНТИНА (поднимается на крыльцо). Как же вы здесь спали?.. Холодно
же. Да и жестко, наверно... Постучались бы.
ЕРЕМЕЕВ. Зачем стучаться? Зимой надо стучаться... Ты Афанасия знаешь?
ВАЛЕНТИНА. Афанасия?.. А вы к нему?

Еремеев быстро кивает.

Так он сейчас придет. Сюда.
ЕРЕМЕЕВ. Сюда?
ВАЛЕНТИНА. Должен прийти. Он сейчас здесь работает, чайную
ремонтирует... Да вы лучше к нему сходите. Вон их дом (показывает), два
окна... Знаете?
ЕРЕМЕЕВ. Сейчас придет - тут его подожду.
ВАЛЕНТИНА. Как хотите... (Ключом открывает дверь чайной.) Да вы
садитесь, чего зря стоять. Присаживайтесь.

В это время с громким стуком распахивается дверь на балкончике
мезонина. Валентина, которая в это мгновение заходит в помещение чайной, на
секунду замирает на пороге. На балкончике мезонина появляется Кашкина.
Прищурясь, она смотрит на улицу.
Кашкиной двадцать восемь лет, не меньше, но и не больше. Она
привлекательна. Недлинные прямые волосы, до сего момента непричесанные. Чуть
близорука и впоследствии появится в очках...

Вампилов Александр Валентинович   
«Прошлым летом в Чулимске»