Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

Кинулась она в инстанции толковать о проблеме
25-летников (в кодексе такого срока уже нет, а на людей навешено), об
устройстве на работу освобождающихся, о поселениях. На верхах встречала или
полное недоумение (начальник Управления Мест Заключения РСФСР, генерал,
уверял еЈ в 1963 году, что 25-летников вообще в стране не существует -- и
самое смешное: он-таки кажется и не знал!), или полную осведомлЈнность -- и
тогда озлобленное противодействие. Стали еЈ преследовать и травить в
украинском министерстве и по партийной линии. Разогнали и всю комиссию их за
письменные ходатайства.
А пусть не мешают хозяевам Архипелага! Пусть не мешают Практическим
Работникам! Вы помните, от них самих мы только что узнали: "эти же люди, что
работали тогда, работают и сейчас, может быть добавилось процентов десять".
Но вот что, не произошЈл ли в них душевный перелом? Не пропитались ли
они любовью к несчастным своим подопечным? Да, все газеты и все журналы
говорят, что -- пропитались. Я уж не отбирал специально, но прочли мы (гл.
1) в "Литературной газете" о нынешних заботливых лагерщиках на ст. Ерцево. А
вот опять "Литературная газета"15 даЈт высказаться начальнику колонии:
"Воспитателей легко ругать -- гораздо труднее им помочь и уж совсем
трудно их найти: живых, образованных, интеллигентных (обязательно
интеллигентных), заинтересованных и одарЈнных людей... Им надо создавать
хорошие условия для жизни и работы... Я знаю, как скромен их заработок, как
необъятен их рабочий день..."
И как бы гладко нам на этом кончить, на этом и порешить! Ведь жить
спокойней, можно отдаться искусству, а еще безопаснее науке, -- да вот
письма заклятые, измятые, истЈртые, "по левой" посланные из лагерей! И что
же пишут, неблагодарные, о тех, кто сердце на них надрывает в необъятный
рабочий день?
И-н: "Говоришь с воспитателем о своЈм наболевшем и видишь, что слова
твои рикошетят о серое сукно шинели. Невольно хочется спросить: "Простите,
как поживает ваша коровка?", у которой в хлеву он проводит больше времени,
чем у своих воспитанников". (Краслаг, РешЈты)
Л-н: "Те же тупицы надзиратели, начальник режима -- типичный Волковой.
С надзирателем спорить нельзя, сразу карцер".
К-н: "Отрядные говорят с нами на жаргоне, только и слышно: падло, сука,
тварь", (ст. Ерцево, какое совпадение!)
К-й: "Начальник режима -- родной брат того Волкового, бьЈт правда не
плетью, а кулаком, смотрит как волк из-под лба... Начальник отряда -- бывший
опер, который держал у себя вора-осведомителя и платил за каждый донос
наркотическими средствами... Все те, кто бил, мучил и казнил, просто
переехали из одного лагеря в другой и занимают несколько иные посты".
(Иркут. область)
И. Г. П-в: "У начальников колоний только прямых помощников -- шесть.

Страницы: (377) :  <<  ... 343344345346347348349350351352353354355356357358 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... В
связи с этим я опустил главный отрывок, где дано было изображение острова
Нордерней и немецкой знати. Отдел об Англии сокращен более чем вдвое; все
это относилось к тогдашней политике. Те же побуждения заставили меня
отказаться от ряда глав в отделе "Италия", написанном в 1828 году. И все же,
сказать правду, мне пришлось бы пожертвовать всем этим отделом, если бы я
вздумал по таким же соображениям воздерживаться от всего, касающегося
католической церкви. Однако я не мог позволить себе не устранить одну,
слишком резкую, часть, чрезмерно отдававшую ворчливым протестантским
______________________
1 "Путевых картин" (нем.).
6
рвением, оскорбляющим вкус веселой Франции. В Германии такое рвение ни
в коем случае не могло считаться неуместным, ибо в качестве протестанта я
имел возможность наносить обскурантам и Тартюфам вообще и немецким фарисеям
и саддукеям в частности удары гораздо более верные, чем если бы я говорил
как философ. Однако, чтобы читатели, вздумав сопоставить перевод с
подлинником, не могли на основании этих сокращений обвинять меня в
чрезмерных уступках, я объяснюсь с полной определенностью по этому вопросу.
Книга эта, за исключением нескольких страниц, написана до Июльской
революции. В эти годы политический гнет установил в Германии всеобщее глухое
безмолвие; умы впали в летаргию отчаяния, и человек, все же осмелившийся
заговорить, вынужден был высказаться с тем большей страстностью, чем более
он отчаялся в победе свободы и чем яростнее партия духовенства и
аристократии неистовствовала против него...

Гейне (Хейне) Генрих (Heine Heinrich)   
«Путевые картины»