Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

Мне даже кажется шкала у них мягкой, я еле сдерживаюсь, чтобы не
похвалить еЈ.
Я устал. ВсЈ пришито, ничем не пошевельнЈшь. Я тут бесполезен. Надо
уходить.
Да вообще из этой светлой праздничной комнаты, из этих кресел, под
ручейки их речей лагеря совсем не кажутся ужасными, даже разумными. Вот --
хлеб машинами вывозят... Ну, не напускать же тех страшных людей на общество?
Я вспоминаю рожи блатных паханов... Десять лет не сидемши, как угадать, кто
там сейчас сидит? Наш брат политический -- вроде отпущен. Нации --
отпущены...
Другой из противных старичков хочет знать моЈ мнение о голодовках: не
могу же я не одобрить кормление через кишку, если это -- более богатый
рацион, чем баланда?17
Я становлюсь на задние лапы и реву им о праве зэка не только на
голодовку -- единственное средство отстаивания себя, но даже -- на голодную
смерть.
Мои аргументы производят на них впечатление дикое. А у меня всЈ
пришито: говорить о связи голодовки с общественным мнением страны я же не
могу.
Я ухожу усталый и разбитый: я даже поколеблен немного, а они --
нисколько. Они сделают всЈ по-своему, и Верховный Совет утвердит
единогласно.

Министр Охраны Общественного Порядка Вадим Степанович Тикунов. Что за
фантастичность? Я, жалкий каторжник Щ-232, иду учить министра внутренних
дел, как ему содержать Архипелаг?!..
Еще на подступах к министру все полковники -- круглоголовые,
белохолЈные, но очень подвижные. Из комнаты главного секретаря никакой двери
дальше нет. Зато стоит огромный стеклянно-зеркальный шкаф с шЈлковыми
сборчатыми занавесками позади стекол, куда может два всадника въехать, -- и
это, оказывается, есть тамбур перед кабинетом министра. А в кабинете --
просторно сядут двести человек,
Сам министр болезненно-полон, челюсть большая, лицо его -- трапеция,
расширяющаяся к подбородку. Весь разговор он -- строго-официален,
выслушивает меня безо всякого интереса, по обязанности.
А я запускаю ему всю ту же тираду о "курорте". И опять эти общие
вопросы: стои'т ли перед "нами" (им и мною!) общая задача исправления зэков?
(что' я думаю об "исправлении", осталось в части IV). И зачем был поворот
1961 года? зачем эти четыре режима? И повторяю ему скучные вещи -- всЈ то,
что написано в этой главе -- о питании, о ларьке, о посылках, об одежде, о
работе, о произволе, о лице Практических Работников. (Самих писем я даже
принести не решился, чтоб тут у меня их не хапнули, а -- выписал цитаты,
скрыв авторов.) Я ему говорю минут сорок или час, что-то очень долго, сам
удивляясь, что он меня слушает.
Он попутно перебивает, но для того, чтобы сразу согласиться или сразу
отвергнуть. Он не возражает мне сокрушительно. Я ожидал гордую стену, но он
мягче гораздо.

Страницы: (377) :  <<  ... 348349350351352353354355356357358359360361362363 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Закончил работу.

НАКОНЕЧНИКОВ. Ну как?.. Полегче стало?
ДУТОВ. Вроде бы да. Благодарю. (Расплачивается.) Уважил. Омолодил.
НАКОНЕЧНИКОВ. Всегда к вашим услугам.
ДУТОВ (поднялся, заглянул в зеркало). Как же мне теперь молодому-то,
куда ж пойти?
НАКОНЕЧНИКОВ. Как куда? К дамам, Николай Иваныч. А то куда?
ДУТОВ. К дамам, говоришь?.. А что? Можно и к дамам. Ничего еще. Не жара
бы, так я бы... Кое-что я еще могу. А ты думал? И выпить могу. И спеть. И
сплясать, как бывало... Резюме, правда, уже не подведу.
НАКОНЕЧНИКОВ (оживился). Прибедняетесь, Николай Иванович.
ДУТОВ (развел руками). Врать не люблю.

Оба смеются.

Но ты, слышь, Миша. Женщинам ты ни гуту. Ни одной, Раисе Петровне -
тоже. Молчок. Военная тайна.
НАКОНЕЧНИКОВ. Могила.
ДУТОВ. Счастливо, Миша. (Уходит, в дверях останавливается.) А все-таки,
стало быть, крокодил?
НАКОНЕЧНИКОВ. Факт, Николай Иваныч. Победил крокодил.
ДУТОВ. Чудеса, да и только. (Уходит.)

После его ухода Наконечников снова пытается читать, но клюет носом и
вскоре погружается в сон. Музыка неожиданно усиливается, на улице
послышались шум и голоса.
Наконечников не реагирует ни на то, ни на другое. Шум и голоса
приближаются, и в парикмахерскую вбегает Эдуардов, длинноволосый молодой
человек в клетчатом костюме. Он бросается к раковине, хватает стакан,
набирает воды, жадно пьет, после чего устремляется к выходу, но на пороге
останавливается, поворачивает обратно и скрывается за портьерой. Там он
опрокидывает какую-то посудину - раздается грохот, и Наконечников
просыпается. В это мгновение в парикмахерской появляется Незнакомка -
молодая женщина привлекательной наружности, одетая по последней моде. Ее
появление неожиданно, неординарно, и сонный Наконечников смотрит на нее с
изумлением. Она осматривается и в изнеможении опускается на стул - рядом с
Наконечниковым.
Шум и голоса на улице, достигнув предела, теперь удаляются, затихают. И
музыка снова умолкла...

Вампилов Александр Валентинович   
«Несравненный Наконечников»