Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

Вот вызывают в милицию двух ленинградских женщин (дело С-ва). -- Были с
мужчинами на вечеринке? -- Были. -- Половые сношения были? (А о том есть
верный донос, установлено.) -- Б-были. -- Так одно из двух: вы вступали в
половой акт добровольно или недобровольно? Если добровольно, рассматриваем
вас как проституток, сдайте ленинградские паспорта и в 48 часов из
Ленинграда! Если не добровольно -- пишите заявление как потерпевшие по делу
об изнасиловании! Женщинам никак не хочется уезжать из Ленинграда! И мужчины
получают по 12 лет.
А вот дело М. Я. Потапова, моего сослуживца по школе. ВсЈ началось с
квартирной ссоры -- с желания соседей расшириться и с того, что жена
Потапова, коммунистка, донесла еще на одних соседей, что те незаконно
получают пенсию. И вот -- месть! Летом 1962 года Потапов, смирно живущий,
ничего не подозревающий, внезапно вызван к следователю Васюре и больше уже
не вернулся. (Учитесь, читатель! В таком правовом государстве, как наше, это
может быть и с вами в любой день, поверьте!) Следствие облегчается тем, что
Потапов уже отбыл 9 лет по 58-й (да еще отказался в 40-е годы дать ложное
показание на однодельца, что' делает его особенно ненавистным следствию).
Васюра так откровенно и говорит ему: "Я вас пересажал столько, сколько у
меня волос на голове. Жалко, теперь прав старых нет". Прибежала жена
выручать мужа, Васюра ей: "Плевать я на тебя хотел, что ты -- партийная!
Захочу -- и тебя посажу!" (Как пишет зам. генерального прокурора СССР Н.
Жогин:10 "В иных статьях и очерках как-то пытаются принизить труд
следователя, сорвать с него ореол романтики. А -- зачем?").
В ноябре 1962-го Потапова судят. Он обвиняется в изнасиловании
14-летней цыганки Нади (из их двора) и растлении 5-летней Оли, для чего
заманивал их смотреть телевизор. В протоколах следствия от имени 6-летнего
Вовы, никогда в жизни не видавшего полового акта, квалифицированно и
подробно описывается такой акт "дяди Миши" с Надей, как Вова будто бы
наблюдал через недоступно высокое, замороженное, закрытое Јлкой и
занавесками окно. (Вот за этот диктант, растлевающий малолетнего -- кого
судить?) "Изнасилованная" Надя 6 месяцев беременности о том молчала, а как
понадобилось дяде Васюре, так и заявила. На суд приходят преподаватели нашей
школы -- их не пускают в заседание. Но от этого они становятся свидетелями,
как в коридоре суда родители подговаривают своих "свидетелей"-детей не
сбиться в показаниях! Преподаватели пишут коллективное письмо на имя суда --
письмо это имеет только то последствие, что теперь их поодиночке вызывают в
райком партии и грозят снять с преподавательской работы за недоверие к
советскому суду. (А как же? Эти протесты надо обрывать в самом зародыше! А
иначе для правосудия и жизни не будет, если общественность посмеет иметь
своЈ мнение о нЈм.

Страницы: (377) :  <<  ... 362363364365366367368369370371372373374375376377

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...)]
Страшно жить, когда падают царства. И самая память стала угасать. Да
было ли это, господи?.. Генерал от кавалерии!.. Слово какое!
Да... А вещи остались. Вывезти никому не дали.
Эльпит сам ушел в чем был.
Вот тогда у ворот, рядом с фонарем (огненный "No 13"), прилипла белая
таблица и странная надпись на ней: "Рабкоммуна". Во всех 75 квартирах
оказался невиданный люд. Пианино умолкли, но граммофоны были живы и часто
пели зловещими голосами. Поперек гостиных протянулись веревки, а на них
сырое белье. Примусы шипели по-змеиному, и днем, и ночью плыл по лестницам
щиплющий чад. Из всех кронштейнов лампы исчезли, и наступал ежевечерне мрак.
В нем спотыкались тени с узлом и тоскливо вскрикивали:
- Мань, а Ма-ань! Где ж ты? Черт те возьми! В квартире 50 в двух
комнатах вытопили паркет. Лифты... Да, впрочем, что тут рассказывать...

Но было чудо: Эльпит-Рабкоммуну топили.
Дело в том, что в полуподвальной квартире, в двух комнатах, остался...
Христи.
Те три человека, которым досталась львиная доля эльпитовских ковров и
которые вывесили на двери де-Баррейна в бельэтаже лоскуток: "Правление",
поняли, что без Христи дом Рабкоммуны не простоит и месяца. Рассыплется. И
матово-черного дельца в фуражке с лакированным козырьком оставили за
зелеными занавесками в полуподвале. Чудовищное соединение: с одной стороны,
шумное, заскорузлое правление, с другой - "смотритель"! Это Христи-то! Но
это было прочнейшее в мире соединение. Христи был именно тот человек,
который не менее правления желал, чтобы Рабкоммуна стояла бы невредимо
мышастой громадой, а не упала бы в прах.
И вот, Христи не только не обидели, но положили ему жалованье. Ну,
правда, ничтожное. Около 1/10 того, что платил ему Эльпит, без
всяких признаков жизни сидящий в двух комнатушках на другом конце Москвы.
- Черт с ними, с унитазами, черт с проводами! - страстно говорил
Эльпит, сжимая кулаки. - Но лишь бы топить. Сохранить главное...

Булгаков Михаил Афанасьевич   
«No 13 - Дом Эльпит-Рабкоммуна»