Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

) Тем временем -- приговор: 12 лет строгого режима. И всЈ.
И кто знает провинциальную обстановку -- чем можно противиться? Ничем. Мы
бессильны. Самих с работы снимут. Пусть погибает невинный! Всегда прав суд и
всегда прав райком (а связаны они -- телефоном).
И так бы осталось. Вот так всегда и остаЈтся.
Но по стечению обстоятельств в эти самые месяцы печатается моя повесть
о давно минувших неправдоподобных страданиях Ивана Денисовича -- и райком
перестаЈт быть для меня кошкой-силой, я вмешиваюсь в это дело, пишу протест
в Верховный Суд республики, а главное -- вмешиваю корреспондентку "Известий"
О. Чайковскую. И начинается трЈхлетний бой.
Тупая, глухая следственно-судебная туша тем и живЈт, что она --
безгрешна. Эта туша тем и сильна, тем и уверена, что никогда не
пересматривает своих решений, что каждый судейский может рубить как хочет --
и уверен, что никто его не подправит. Для того существует закрытый сговор:
каждая жалоба, в какую бы Перемоскву еЈ не послали, будет переслана на
рассмотрение именно той инстанции, на которую она жалуется. И да не будет
никто из судейских (прокурорских и следовательских) порицаем, если он
злоупотребил, или дал волю раздражению, или личной мести, или ошибся, или
сделал не так -- покроем! защитим! стенкою станем! На то мы и Закон.
Как это так -- начать следствие и не обвинить? Значит, холостая работа
следователя? Как это -- нарсуду принять дело и не осудить? Значит,
следователя подвести, а нарсуд работает вхолостую? Что значит облсуду
пересмотреть решение нарсуда? -- значит, повысить процент брака в своей
области! Да и просто неприятности своим судебным товарищам -- зачем это?
Однажды начатое, скажем по доносу следствие должно быть непременно закончено
приговором, который пересмотреть невозможно. И тут уж: один другого не
подводи! И не подводи райком -- делай, как скажут. Зато и они тебя не
выдадут.
И что еще очень важно в современном суде: не магнитофон, не
стенографистка, -- медленнорукая секретарша со скоростями школьницы
позапрошлого века выводит там что-то в листах протокола. Этот протокол не
оглашается в заседании, его никому нельзя видеть, пока не просмотрит и не
утвердит судья. Только то, что судья утвердит -- будет суд, было на суде. А
что' мы слышали своими ушами -- то дым, того не было!
Черно-лакированное лицо истины всЈ время стоит перед умственным взором
судьи -- это телефонный аппарат в совещательной комнате. Оракул этот -- не
выдаст, но и делай же, как он говорит.
А мы -- добились обжалования, небывалый случай. Потянулось заново
переследствие. Прошло 2 года, подросли те несчастные дети, им хочется
освободиться от ложных показаний, забыть их -- нет, их снова натаскивают
родители и новый следователь: вот та'к будешь говорить, вот та'к, а то твоей
маме плохо будет; если дядю Мишу не осудят, то твою маму осудят.

Страницы: (377) :  <<  ... 363364365366367368369370371372373374375376377

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
О, смелых дум свобода!
Дворец Филипппа мне открыт,
Я спешился у входа.

Иду и вижу: там, вдали,
Моей мечты созданье,
Спешит принцесса Эболи
На тайное свиданье.

Спешит в объятья принца пасть,
Блаженство предвкушая.
В ее глазах - восторг и страсть,
В его - печаль немая.

Уже триумф пьянит ее,
Уже он ей в угоду...

Шиллер Иоганн Кристоф Фридрих (Johann Christoph Friedrich Schiller)   
«Прощение»