Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

)
Все это было в 1949 (тысяча девятьсот сорок девятом) году -- на
тридцать втором году Октябрьской революции, через четыре года после того,
как кончилась война и еЈ суровые необходимости, через три года после того,
как закончился Нюрнбергский процессе и всЈ человечество узнало об ужасах
фашистских лагерей и вздохнуло с облегчением: "это не повторится!.."7
Если ко всему этому режиму еще добавить, что с переездом в Особлаг
почти прекращалась связь с волей, с ожидающей тебя и твоих писем женой, с
детьми, для которых ты превращался в миф (два письма в год, -- но не
отправлялись и эти, куда вложил ты лучшее и главное, собранное за месяцы.
Кто смеет проверить цензорш, сотрудниц МГБ? Они часто облегчали себе работу
-- сжигали часть писем, чтобы не проверять. А что твоЈ письмо не дошло --
всегда можно свалить на почту. В Спасске позвали как-то арестантов
отремонтировать печь в цензуре -- те нашли там сотни неотправленных, но еще
и не сожженных писем -- забыли цензоры поджечь. Вот обстановка Особлага --
печники еще боялись об этом рассказывать друзьям! -- гебисты могли с ними
быстро расправиться... Эти цензорши МГБ, для своего удобства сжигавшие душу
узников, -- были ли они гуманнее тех эсесовок, собиравших кожу и волосы
убитых?). А уж о свиданиях с родственниками в Особлагах и не заикались --
адрес лагеря был зашифрован и не допускалось приехать никому.
Если еще добавить, что хемингуэевский вопрос иметь или не иметь почти
не стоял в Особлагах, он со дня создания их был уверенно разрешен в пользу
не иметь. Не иметь денег и не получать зарплаты (в ИТЛ еще можно было
заработать какие-то гроши, здесь -- ни копейки). Не иметь смены обуви или
одежды, ничего для поддевания, утепления или сухости. БельЈ (и что' то было
за бельЈ! -- вряд ли хемингуэевские бедняки согласились бы его натянуть)
менялось два раза в месяц, одежда и обувь -- два раза в год, кристальная
аракчеевская ясность. (Не в первые дни лагеря, но позже, наладили вечную
камеру хранения -- до дня "освобождения", считалось важным проступком не
сдать туда какой-либо собственной носильной вещи: это была подготовка к
побегу, карцер, следствие). Не иметь никаких продуктов в тумбочке (а утром
стоять в очереди в продуктовую каптерку, чтобы сдать их, вечером -- чтобы
получить -- тем самым удачно занимались еще оставшиеся свободными для ума
утренние и вечерние получасы). Не иметь ничего рукописного, не иметь чернил,
химических и цветных карандашей, не иметь чистой бумаги свыше одной
ученической тетради. Не иметь в конце концов и книг. (В Спасске отбирали
собственные книги при приЈме арестанта в лагерь. У нас сперва разрешалось
иметь одну-две, но однажды вышел мудрый указ: зарегистрировать все
собственные книги в КВЧ, поставить на титульном листе "Степлаг.

Страницы: (377) :  <<  ... 34353637383940414243444546474849 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Итак, поскольку предлагаемая здесь материя есть материя политическая,
больше того, поскольку она является источником и началом правильных
государственных устройств, а все политическое находится в нашей власти,
очевидно, что предлагаемая материя предназначена не для созерцания прежде всего,
а для действия. Далее, поскольку в предметах действия началом и причиной всего
является последняя [c.23] цель (ибо она изначала явно приводит в движение
действующего), постольку, следовательно, все особенности предпринимаемого ради
цели должны проистекать из этой самой цели. Так, одни особенности имеет рубка
леса для постройки дома и другие – для постройки корабля. Стало быть, если
существует нечто, что является универсальной целью гражданственности
человеческого рода8, то оно будет здесь тем исходным принципом, благодаря
которому становится в достаточной мере очевидным все, что ниже будет подлежать
доказательству. Считать же, что существует цель того или иного государства, но
не существует единой цели для всех них, – глупо.
III. Теперь нужно рассмотреть, что же есть цель всей человеческой
гражданственности, и когда это будет выяснено, будет выполнено больше половины
всей работы, по слову Философа в “Никомаховой этике”9. А для уяснения того, о
чем ставится вопрос, следует заметить: подобно тому, как существует цель, ради
которой природа производит палец, и другая, ради которой она производит всю
ладонь, и еще третья, отличная от обеих, ради которой она производит руку, и
отличная от всех них, ради которой она производит человека, подобно этому одна
цель, ради которой предвечный Бог своим искусством (каковым является природа)
приводит к бытию единичного человека, другая – ради которой он [c.24]
упорядочивает семейную жизнь, третья – ради которой он упорядочивает поселение,
еще иная – город, и еще иная – королевство, и наконец, существует последняя
цель, ради которой он упорядочивает весь вообще человеческий род. И вот об этом
как о руководящем принципе исследования и ставится здесь вопрос...

Данте Алигьери (Dante Alighieri)   
«Монархия (1-я книга)»