Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

Василий Брюхин (прозванный "Блюхер"), инженер
Мутьянов и еще один бывший польский офицер выкопали в мехмастерских под
комнатой, где работали, яму в один кубометр, с запасом еды засели туда и
перекрылись. Они наивно рассчитывали, что вечером, как обычно, с рабочей
зоны снимут охрану, они вылезут и пойдут. Но ведь на съЈме не досчитались
троих, а проволока вокруг вся цела -- и оставили охрану на несколько суток.
За это время наверху ходили люди приводили собаку -- и скрывшиеся подносили
ватку с бензином к щели, отбивая собаке нюх. Трое суток они сидели не
разговаривая, не шевелясь, с руками и ногами переплетЈнными, скорченными,
потому что в одном кубометре трое -- наконец, не выдержали и вышли.
Приходят в зону бригады и рассказывают, как бежала группа Воробьева:
рвала зону грузовиком.
Еще неделя. Мы кладЈм камни. Уже очень ясно вырисовывается второе крыло
БУРа -- вот будут уютные карцерочки, вот одиночки, вот тамбурочки, уже
нагородили мы в малом объеме множество камня, а его всЈ везут и везут с
карьера: камень даровой, руки даровые там и здесь, только цемент
государственный.
Проходит неделя, достаточное время четырЈм тысячам экибастузцев
помыслить, что побег -- безумие, что он не дает ничего. И -- в такой же
солнечный день опять гремят выстрелы в степи -- побег!!! Да это эпидемия
какая-то: снова мчится конвойный воронок -- и привозят двоих (третий убит на
месте). Этих двоих -- Батанова и совсем какого-то маленького, молодого, --
окровавленных проводят мимо нас, под нашими подмостями, в готовое крыло,
чтобы там бить их еще, и раздетыми бросить на каменный пол и не давать им ни
есть, ни пить. Что испытываешь ты, раб, глядя вот на этих, искромсанных и
гордых? Неужели подленькую радость, что это не меня поймали, не меня избили,
не меня обрекли?
"Скорей, скорей кончать надо левое крыло!" -- кричит нам пузатый майор
Максименко.
Мы -- кладЈм. Нам будет вечером дополнительная каша.
Носит раствор кавторанг Бурковский. ВсЈ, что строится -- всЈ на пользу
Родины.
Вечером рассказывают: и Батанов тоже бежал на рывок на машине.
Подстрелили машину.
Но теперь-то поняли вы, рабы, что бежать -- это самоубийство, бежать
никому не удастся дальше одного километра, что доля ваша -- работать и
умереть?!
Дней пять не прошло, и никаких выстрелов никто не слышал -- но будто
небо всЈ металлическое и в него грохают огромным ломом -- такая новость:
побег!! опять побег!!! И на этот раз удачный!
Побег в воскресенье 17 сентября сработан так чисто, что проходит
благополучно вечерняя проверка -- и всЈ сошлось у вертухаев. Только утром
18-го что-то начинает не получаться у них -- и вот отменяется развод и
устраивают всеобщую проверку. Несколько общих проверок на линейке, потом
проверки по баракам, потом проверки по бригадам, потом перекличка по
формулярам -- ведь считать только деньги у кассы умеют псы.

Страницы: (377) :  <<  ... 42434445464748495051525354555657 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Сам-то я как поступал? Чуть только
спелись сердца - глядь, и тела туда же за ними, - челядь берет пример с
господ! И выходит на поверку, что месяц серебристый - всего-навсего сводник.
Жена. Ты бы поглядел, какие роскошные книжки господин майор посылает к
нам в дом. Твоя дочь-то молится по этим книгам.
Миллер (свистит). Как же, молится! Много ты понимаешь! Простую,
натуральную пищу нежный желудок его милости не переваривает. Сначала
господин майор должен отдать ее на выварку искусным поварам той адской,
чумной кухни, что зовется изящной словесностью. В печку всю эту пакость!
Девчонка наберется бог знает чего, разного невероятного вздора, кровь у нее
забурлит, как от шпанской мушки, - и прощайте тогда крупицы христианской
веры, которую отец и так уж с грехом пополам в ней поддерживал! В печку,
тебе говорят! Девчонка забивает себе голову всякой чертовщиной, уносится
мыслью в тридесятые государства и в конце концов потеряет, позабудет дорогу
в родные палестины, устыдится, что ее отец - скрипач Миллер, и отвадит
хорошего, почтенного зятя, который как раз пришелся бы мне ко двору... Ну уж
нет, накажи меня бог! (Вскакивает; в сердцах.) Скорей, пока не поздно! А
майору... да, да, майору... поворот от ворот. (Направляется к выходу.)
Жена. С ним надо быть повежливее, Миллер. Мы немало нажились на одних
только его подарочках!..
Миллер (возвращается и останавливается перед ней). Это что же, плата за
честь моей дочери?.. Убирайся ты к черту, мерзкая сводня!.. Лучше я возьму
скрипку и пойду по миру, буду играть за тарелку супу, лучше я разобью свою
виолончель и набью ее навозом, но только ни за что не притронусь к деньгам,
ради которых единственное мое дитя пожертвовало своею душою и вечным
спасением. Откажись от проклятого кофе и от нюхательного табаку, - вот тебе
и не нужно будет торговать красотой твоей дочери. Я жрал до отвала и носил
тонкие сорочки еще до того, как этот отпетый негодяй повадился ко мне в дом.
Жена...

Шиллер Иоганн Кристоф Фридрих (Johann Christoph Friedrich Schiller)   
«Коварство и любовь»