Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

Правда, по засасывающей инерции династии он не понимал требований века
и не имел мужества для действия. В век аэропланов и электричества он всЈ еще
не имел общественного сознания, он всЈ еще понимал Россию как свою богатую и
разнообразную вотчину -- для взимания поборов, выращивания жеребцов, для
мобилизации солдат, чтоб иногда повоевать с державным братом Гогенцоллерном.
Но у него и всех его правящих уже не было и решимости бороться за свою
власть. Они уже не давили, а только слегка придавливали и отпускали. Они всЈ
озирались и прислушивались -- а что скажет общественное мнение? Они
преследовали революционеров ровно настолько, чтобы сознакомить их в тюрьмах,
закалить, создать ореол вокруг их голов. Мы-то теперь, имея подлинную
линейку для измерения масштабов, можем смело утверждать, что царское
правительство не преследовало, а бережно лелеяло революционеров, себе на
погибель. Нерешительность, половинчатость, слабость царского правительства
ясно видны всякому, кто испытал на себе судебную систему безотказную.
Просмотрим хотя бы хорошо известную всем биографию Ленина. Весной 1887
года его родной брат казнЈн за покушение на Александра III.3 Как и брат
Каракозова -- брат цареубийцы. И что ж? В том же году осенью Владимир
Ульянов поступает в Казанский Императорский Университет, да еще -- на
юридическое отделение! Это -- не удивительно?
Правда, в том же учебном году Владимира Ульянова исключают из
Университета. Но исключают -- за организацию противоправительственной
студенческой сходки. Значит, младший брат цареубийцы подбивает студентов к
неповиновению? Что' бы он получил у нас? Да безусловно расстрел! (а
остальным по двадцать пять и по десять!) А его исключают из Университета.
Какая жестокость! Да еще и ссылают... Сахалин?4 Нет, в семейное поместье
Кокушкино, куда он на лето всЈ равно едет. Он хочет работать -- ему дают
возможность... валить лес в тайге? Нет, заниматься юридической практикой в
Самаре, при этом участвовать в нелегальных кружках. После этого -- сдать
экстерном за Петербургский университет. (А как же с анкетами? Куда же
смотрит спецчасть?)
И вот через несколько лет этот самый молодой революционер арестован на
том, что создал в столице "Союз борьбы за освобождение" -- не меньше!
неоднократно держал к рабочим "возмутительные" речи, писал листовки. Его
пытали, морили? Нет, ему создали режим, содействующий умственной работе. В
петербургской следственной тюрьме, где он просидел год и куда передавали ему
десятки нужных книг, он написал бо'льшую часть "Развития капитализма в
России", а кроме того пересылал -- легально, через прокуратуру! --
"Экономические этюды" в марксистский журнал "Новое слов". В тюрьме он
получал платный обед по заказанной диете, молоко, минеральную воду из
аптеки, три раза в неделю домашние передачи.

Страницы: (377) :  <<  ... 46474849505152535455565758596061 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

И туча бежала за тучей,

За валом мятежился вал.

Встречали мы остров плавучий,

Но он от очей ускользал.

И там, где из водного плена

На миг восставали цветы,

Крутилась лишь белая пена,

Сверкая среди темноты.

И дерзко смеялись зарницы,

Манившие миром чудес.

Кружились зловещие птицы

Под склепом пустынных Небес.

Буруны закрыли со стоном

Сверканье Полярной Звезды.

И вот уж с пророческим звоном

Идут, надвигаются льды.

Так что ж, и для нас развернула

Свой свиток седая печаль?

Так, значит, и нас обманула

Богатая сказками даль?

Мы отданы белым пустыням,

Мы тризну свершаем на льдах,

Мы тонем, мы гаснем, мы стынем

С проклятьем на бледных устах!"

6

Скрипя, бежит среди валов,

Гигантский гроб, скелет плавучий.

В телах обманутых пловцов

Иссяк светильник жизни жгучей.

Огромный остов корабля

В пустыне Моря быстро мчится,

Как будто где-то есть земля,

К которой жадно он стремится.

За ним, скрипя, среди зыбей

Несутся бешено другие,

И привиденья кораблей

Тревожат области морские.

И шепчут волны меж собой,

Что дальше их пускать не надо,--

И встала белою толпой

Снегов и льдистых глыб громада.

И песни им надгробной нет,

Бездушен мир пустыни сонной,

И только Солнца красный свет

Горит, как факел похоронный.

7

Да легкие хлопья летают,

И беззвучную сказку поют,

И белые ткани сплетают,

Созидают для Смерти приют.

И шепчут: "Мы -- дети Эфира,

Мы -- любимцы немой тишины,

Враги беспокойного мира,

Мы -- пушистые чистые сны.

Мы падаем в синее Море,

Мы по воздуху молча плывем,

И мчимся в безбрежном просторе,

И к покою друг друга зовем.

И вечно мы, вечно летаем,

И не нужно нам шума земли,

Мы вьемся, бежим, пропадаем,

И летаем, и таем вдали..."

Воздушно-белые

Я говорю тебе,-- уходя, я ухожу

к удесятеренной жизни, к миру,

к любви, к святым восхищениям...

Бальмонт Константин Дмитриевич   
«Книга стихов. Тишина»