Архипелаг ГУЛаг. Том 3 (части 5, 6 и 7)

И даже при этой всеобщей
осторожности -- сколько поэтичных людей открылось мне в бритой головной
коробке, под чЈрной курточкой зэка!
А сколько -- удержались, чтобы не открыться?
А скольких, тысячекратно! -- я вообще не встретил?
А скольких удушил ты за эти десятилетия, проклятый Левиафан?!?

___

Был в Экибастузе и официальный, хотя и очень опасный, центр культурного
общения -- КВЧ, где ставили чЈрные штампы на книги и подновляли наши номера.
Важной и очень калоритной фигурой нашего КВЧ был художник, а в прошлом
архидьякон и чуть ли не личный секретарь патриарха -- Владимир Рудчук.
Где-то есть в лагерных правилах такой неистреблЈнный пункт: лиц духовного
звания не остригать. Конечно, пункт этот нигде не оглашается, и тех
священников, которые о нЈм не знают -- тех стригут. Но Рудчук свои права
знал, и у него остались волнистые русые волосы, несколько длиннее обычных
мужских. Он их холил, как и вообще свою наружность. Он был привлекателен,
высок, строен, с приятным басом, вполне можно было представить его в
торжественной службе в огромном соборе. Ктитор Дроздов, приехавший со мной,
сразу же опознал архидьякона: служил он в одесском кафедральном.
Но и выглядел и жил он здесь как человек не нашего, зэческого мира. Он
принадлежал к тем сомнительным деятелям, кто примешался или кого примешали к
православию, едва с него снялась опала; они изрядно помогли опорочить
церковь. И история попадания в тюрьму у Рудчука была какая-то тЈмная,
зачем-то показывал он свою (почему-то не отнятую) фотокаркточку -- на улице
Нью-Йорка с зарубежным митрополитом Анастасием. В лагере он жил в отдельной
кабинке. Вернувшись с развода, где брезгливо писал номера на наших шапках,
телогрейках и штанах, он лениво проводил день, иногда пописывал грубоватые
копии с пошленьких картин. У него невозбранно лежал толстый том репродукций
Третьяковки, из-за которых я к нему и попал: хотелось посмотреть, может быть
последний раз в жизни. Он в лагере получал "Вестник московской патриархии" и
иногда с важностью рассуждал о великомучениках или деталях литургии, но всЈ
деланно, неискренне. Еще была у него гитара, и только это искренне у него
получалось -- сам себе аккомпанируя, он приятно пел:

"Бродяга Байкал переехал..."

еще покачиванием передавая, как он объят скорбным ореолом каторжника.
Чем лучше человек в лагере живЈт, тем тоньше он страдает...
Я был осторожен тогда в двадцать третьей степени, больше к Рудчуку не
пошЈл, сам о себе ничего ему не рассказывал, и так миновал его острого глаза
как безвредный ничтожный червяк. А глаз Рудчука был глаз МГБ.
Да вообще, кому из старых арестантов не понятно, что КВЧ всегда
пронизано стукачами и меньше всего бы, кажется, пригодно для встреч и
общений? Ну, а в ИТЛовских общих в КВЧ тянуло потому, что там встречались
мужчины с женщинами.

Страницы: (377) :  <<  ... 72737475767778798081828384858687 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

.....

Бёрнс Роберт (Burns Robert)   
«Я в Хайлэнде сердцем, я мыслями там...»