Размышления над Февральской революцией

Александр Солженицын. Размышления над Февральской революцией



1. ПРИРОДА БЕСКРОВНОЙ (23-27 февраля 1917)

Три монархиста, порешившие Распутина для спасения короны и династии,
вступили уверенными ногами на ту зыбь, которою так часто обманывает нас
историческая видимость: последствия наших самых несомненных действий вдруг
проявляются противоположны нашим ожиданиям. Казалось, худшие ненавистники
российской монархии не могли бы в казнь ей придумать язвы такой броской, как
фигура Распутина. Такого изобретательного сочетания, чтоб именно русский
мужик позорил именно православную монархию и именно в форме святости.
Читающая публика и нечитающий народ по-своему были разбережены клеветой о
троне и даже об ИЗМЕНЕ трона.
Но стерев эту язву - только дали неуклонный ход дальнейшему разрушению.
Убийство, как действие предметное, было замечено куда шире того круга,
который считался общественным мнением, - среди рабочих, солдат и даже
крестьян. А участие в убийстве двух членов династии толкало на вывод, что
слухи о Распутине и царице верны, что вот даже великие князья вынуждены
мстить за честь Государя. А безнаказанность убийц была очень замечена и
обернулась тёмным истолкованием: либо о полной правоте убийц, либо что
наверху правды не сыщешь, и вот государевы родственники убили единственного
мужика, какому удалось туда пробраться. Так убийство Распутина оказалось не
жестом, охраняющим монархию, но первым выстрелом революции, первым реальным
шагом революции - наряду с земгоровскими съездами в тех же днях декабря.
Распутина не стало, а недовольство брызжело - и значит на кого теперь, если
не на царя?
А ещё было то, как будто не крупное, последствие убийства, что Верховный
Главнокомандующий российскими имперскими силами покинул Действующую Армию на
девять недель. (Так сбылось и расчётливое предсказание тобольского
чудотворца, что без него династия погибнет: от смерти его и до этой гибели
только и протянулись десять недель.)
Все рядовые жизненные случайности, попав под усиленное историческое
внимание, начинают потом казаться роковыми. Не было никакой связи между
семейным решением об этой поездке в Ставку и хлебными беспорядками в
Петрограде, начавшимися точно на следующий день. (Разве только малая та,
что, не слишком бы погрузясь в скорбь императрицы и больше внимания уделя
государственным занятиям, например работе с Риттихом, монарх мог бы за два
месяца предупредить эти хлебные перебои.) Не было и связи с микробами кори,
уже нашедшими горла царских детей, - однако, уехавши в Ставку с отцом,
Алексей заболел бы в Могилёве, а не в Царском, и ото всего того сильно бы
переменилось расположение привязанностей и беспокойств, открывая возможности
иного хода российских событий.
Рассмотрение исторических вариантов иногда позволяло бы нам лучше
охватить смысл происшедшего.

Страницы: (31) : 123456789101112131415 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Поверьте мне, я загрущу
Тогда, обманутый мечтами
О сладостном союзе с вами,
Я небо плачем возмущу
И землю орошу слезами.
Покину только я Мадрид,
Как уж дон Педро, без сомненья,
Свой замысел осуществит,
И с отчего благословенья
Вас Гименей соединит...
И так же, как мертвец, сеньора,
Не сможет защитить себя
От оскорбителя и вора,
Не защищу себя и я,
Коль с вами разлучусь я скоро.

Донья Анна

Я, может, с виду холодна,
Но ваш отъезд тому виною.
Дон Фелис, я потрясена!
Ведь вы, я все теперь открою,
Меня увозите с собою.
Огонь всех чувств моих потух,
Во мне уже нет больше силы;
Все, все мое у вас, мой милый:
Глаза, дыханье, руки, слух...
Я дух теперь, бесплотный дух!
Желания любви моей,
Ее страданья и томленье
Разлука обострит сильней:
Чем дальше свет ваш, тем длинней
Падет на сердце тень сомненья.
Словами убеждать - искусство.....

Вега Карпио, Лопе Феликс де (Vega Carpio, Lope Felix de)   
«Крестьянка из Хетафе»