Размышления над Февральской революцией

Да в последние месяцы оно уже не верило и само себе и не верило ни в
одно из своих действий, тем более в дни самих событий не соображало ни
срочности, ни важности, ни возможности своих мер. Телефонная станция под
правительственной защитой все часы революции обслуживала город, Думу и
революционеров! - и не только не умели узнать их намерения, но даже не
догадывались отключить их и разобщить. Наступала ночь - революционные силы
расходились по домам, а власти и не пытались действовать энергично - но
передыхали ночь в робкой надежде, что с утра этот кошмар не повторится. От
прежней костенеющей самоуверенности они впали в лихорадочную неуверенность.
Сперва волнения всё казались несерьёзными, улягутся сами - и вдруг
бесконтрольно перескользнули в революцию.
Революция - это хаос с невидимым стержнем. Она может победить и никем не
управляемая.
По донесениям Хабалова, Протопопова и Беляева в Ставке долго нельзя было
угадать, что власти лишились средств подавления, а казаки изменили
правительству. В Волынском батальоне, где всё и началось, офицеры даже не
были переведены на казарменное положение, ночевали дома, патроны солдатам
выдавались без них. А начался бунт - волынским офицерам даже не велели
остановить свой батальон. Вечером 27 февраля, когда Таврический остался
обнажён, беззащитен, - Хабалов, имея силы, не пытался овладеть им, а
обсуждал, не пробиваться ли в Царское Село, куда он вообще мог выйти
свободно. (За все дни он проявил находчивость один только раз: когда, уже
арестованного, его привезли в Таврический, он сказался чужим именем,
казачьим генералом в отпуску, и был поначалу отпущен. Единственная такая
изобретательность, кроме ещё митрополита Питирима.)
Охранный расчёт требовал для Петрограда 60 тысяч верных
правительственных сил. В февральские дни полицейские силы вместе с учебными
командами запасных батальонов и изменившими казаками составляли всего 12
тысяч - а по сути боеспособными только и оказались полиция (всего 3500) и
жандармерия, они и защищали режим, не желавший себя защищать. Но полиция
была не только малочисленна, а и плохо вооружена: только револьверы и шашки,
ни даже винтовок, ни скорострельного оружия, ни взрывчатых или дымовых
средств. (Сперва напуганная молва, затем безответственная февральская пресса
сколотили легенду, будто полиция была переодета в солдат и вооружена
пулемётами, и расстреливала ими толпу с чердаков. Но такая стрельба, в
военном отношении и бессмысленная, нигде никем в Петрограде не велась, и ни
один такой пост и ни один пулемёт не были обнаружены за все дни, а полиция и
вовсе пулемётов не имела и не обучена была из них стрелять - это всё
помнилось толпе от беспорядочной собственной стрельбы и рикошетов - и так
слепилась неразборчивая сплетня.

Страницы: (31) : 123456789101112131415 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

.....
Ах, если б только удалось,
Ему бы солоно пришлось...
Смеется он моим скорбям...
Разбилась скрипка пополам,
И я совсем безумным стал!
Смотри, что слух пойдет, - скандал!
Меня прогонят от людей,
Запрут, не спустят к ним, ей-ей,
И всякий словом попрекнет,
Укажет пальцем, скажет: "Вот,
Как с ним хозяин поступил"...

Здесь идет Теофил к Саладину, который говорил с диаволом, когда хотел.

Саладин

Эге! Что с вами, Теофил?
Во имя господа! Ваш лик
Печален, гневен... Я привык
Всегда веселым видеть вас...

Теофил

Ты знаешь сам: в стране у нас
Я господином был всегда.
Теперь - богатства нет следа.
Всего ж грустней мне, Саладин,
Что я, как верный палладин,
Не забывал латынских слов
И по-французски был готов,
Без всякой устали, хвалить
Того, кто по миру ходить
Заставил нагишом меня.
И потому решаюсь я
По непривычному пути
К делам неслыханным идти,
Затем, чтоб только как-нибудь
Свое достоинство вернуть.
Его терять - позор и стыд...

Блок Александр Александрович   
«Действо о Теофиле»