Раковый корпус

Как бы они теперь ни волновались, ни заботились, ни
плакали -- опухоль задвигала его как стена, и по эту сторону оставался он
один.
Мысли о доме не помогли, и Павел Николаевич постарался отвлечься
государственными мыслями. В субботу должна открыться сессия Верховного
Совета Союза. Ничего крупного как будто не ожидается, утвердят бюджет. Когда
сегодня он уезжал из дому в больницу, начали передавать по радио большой
доклад о тяжЈлой промышленности. А здесь, в палате, даже радио нет, и в
коридоре нет, хорошенькое дело! Надо хоть обеспечить "Правду" без перебоя.
Сегодня -- о тяжЈлой промышленности, а вчера -- постановление об увеличении
производства продуктов животноводства. Да! Очень энергично развивается
экономическая жизнь и предстоят, конечно, крупные преобразования разных
государственных и хозяйственных организаций.
И Павлу Николаевичу стало представляться, какие именно могут произойти
реорганизации в масштабах республики и области. Эти реорганизации всегда
празднично волновали, на время отвлекали от будней работы, работники
созванивались, встречались и обсуждали возможности. И в какую бы сторону
реорганизации ни происходили, иногда в противоположные, никого никогда, в
том числе и Павла Николаевича, не понижали, а только всегда повышали.
Но и этими мыслями не отвлЈкся он и не оживился. Кольнуло под шеей -- и
опухоль, глухая, бесчувственная, вдвинулась и {16} заслонила весь мир. И
опять: бюджет, тяжЈлая промышленность, животноводство и реорганизации -- всЈ
это осталось по т у сторону опухоли. А по эту -- Павел Николаевич Русанов.
Один.
В палате раздался приятный женский голосок. Хотя сегодня ничто не могло
быть приятно Павлу Николаевичу, но этот голосок был просто лакомый:
-- Температурку померим! -- будто она обещала раздавать конфеты.
Русанов стянул полотенце с лица, чуть приподнялся и надел очки. Счастье
какое! -- это была уже не та унылая чЈрная Мария, а плотненькая подобранная
и не в косынке углом, а в шапочке на золотистых волосах, как носили доктора.
-- Азовкин! А, Азовкин! -- весело окликала она молодого человека у
окна, стоя над его койкой. Он лежал ещЈ странней прежнего -- наискось
кровати, ничком, с подушкой под животом, упершись подбородком в матрас, как
кладЈт голову собака, и смотрел в прутья кровати, отчего получался как в
клетке. По его обтянутому лицу переходили тени внутренних болей. Рука
свисала до полу.
-- Ну, подберитесь! -- стыдила сестра.-- Силы у вас есть. Возьмите
термометр сами.
Он еле поднял руку от пола, как ведро из колодца, взял термометр. Так
был он обессилен и так углубился в боль, что нельзя было поверить, что ему
лет семнадцать, не больше.
-- Зоя! -- попросил он стонуще.-- Дайте мне грелку.
-- Вы -- враг сам себе,-- строго сказала Зоя.

Страницы: (335) :  <<  ... 3456789101112131415161718 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Он может изгнать друзей
истины, но истина превозможет; он может унизить художника, но искусства
подделать он не в состоянии. Правда, явление весома обычное, что наука и
искусство преклоняются пред духом времени и что критический вкус
предписывает творческому законы. Где характер становится непреклонным и
твердым, там наука строго оберегает свои границы и искусство движется в
тяжких оковах правил; где, напротив, характер становится слабым и дряблым,
там наука стремится к тому, чтобы понравиться, и искусство - к тому, чтобы
доставить удовольствие. В течение целых столетий философы и художники
работают над тем, чтобы внедрить в низы человечества истину и красоту;
первые гибнут, но истина и красота обнаруживаются победоносно со
свойственной им несокрушимою жизненной силой. Художник, конечно, дитя века,
но горе ему, если он в то же время и воспитанник или даже баловень его.
Пусть благодетельное божество своевременно отторгнет младенца от груди
матери, дабы вскормить его молоком лучших времен, и даст дозреть до
совершеннолетия под дальним греческим небом. И после того как он станет
мужем, пусть он, в образе пришельца, вернется в свое столетие, но не для
того, чтобы прельщать его, своим появлением, но ради того, чтобы беспощадно,
подобно сыну Агамемнона, очистить его. Содержание он, конечно, заимствует из
современности, но форму - из более благородного времени; он возьмет ее и вне
всякого времени из безусловного, единства своего существа. Здесь из чистого
эфира его демонической природы, льется источник красоты, не зараженный
испорченностью поколений и времен, которые кружатся глубоко под ним в мутном
водовороте.
т.6 стр.276


Не о тех говорю я, которые только потому поносят граций, что никогда не
были ими обласканы. Каким образом могли бы оценить тихую работу вкуса по
отношению к внутреннему и внешнему человеку и не обратить внимания на
существенные выгоды культа прекрасного те, которые не имеют иного мерила
ценности, кроме потраченного труда и ощутительной пользы?..

Шиллер Иоганн Кристоф Фридрих (Johann Christoph Friedrich Schiller)   
«Цитаты»