Раковый корпус

Губы у нее были не розовые, но как будто и не накрашенные. Они были
между алым и оранжевым -- огневатые, цвета светлого огня.
Нежное желтое предвечернее солнце оживляло нездоровый цвет и его худого
больного лица. В этом темном свете казалось, что он не умрет, что он
выживет.
Олег тряхнул головой, как после печальной песни гитарист переходит на
веселую.
-- Эх, Зоенька! Устройте уж мне праздник до конца! Надоели мне эти
белые халаты. Покажите мне не медсестру, а городскую красивую девушку! Ведь
в Уш-Тереке мне такой не повидать.
-- Но откуда же я вам возьму красивую девушку? -- плутовала Зоя.
-- Только снимите халат на минутку. И -- пройдитесь!
И он отъехал на кресле, показывая, где ей пройтись.
-- Но я же на работе, -- еще возражала она. -- Я же не имею пра...
То ли они слишком долго проговорили о мрачном, то ли закатное солнце
так весело трещало лучами в комнате, -- но Зоя почувствовала тот толчек, тот
прилив, что это сделать можно и выйдет хорошо.
Она откинула вышиванье, вспрыгнула с кресла, как девчЈнка, и уже
расстегивала пуговицы, чуть наклоняясь вперед, торопясь, будто собираясь не
пройтись, а пробежаться.
-- Да тяните же! -- броила она ему одну руку, как не свою. Он потянул
-- и рукав стащился. -- Вторую! -- танцевалным движением через спину
обернулась она, и он стащил другой рукав, {121} халат остался у него на
коленях, а она -- пошла по комнате. Она пошла как манекенщица -- в меру
изгибаясь и в меру прямо, то поводя руками на ходу, то приподнимая их.
Так она прошла несколько шагов, оттуда обернулась и замерла -- с
отведенными руками.
Олег держал халат Зои у груди, как обнял, смотрел же на неЈ
распяленными глазами.
-- Браво! -- прогудел он.-- Великолепно.
Что-то было даже в свечении голубой скатерти -- этой узбекской
невычерпаемой голубизны, вспыхнувшей от солнца -- что продолжало в нЈм
вчерашнюю мелодию узнавания, прозревания. К нему возвращались все непутЈвые,
запутанные, невозвышенные желания. И радость мягкой мебели, и радость уютной
комнаты -- после тысячи лет неустроенного, ободранного, бесприклонного
житья. И радость смотреть на Зою, не просто любоваться ею, но умноженная
радость, что он любуется не безучастно, а посягательно. Он, умиравший
полмесяца назад!
Зоя победно шевельнула огневатыми губами и с лукаво-важным выражением,
будто зная ещЈ какую-то тайну,-- прошла ту же дорожку в обратную сторону --
до окна. И ещЈ раз обернувшись к нему, стала так.
Он не поднялся, сидел, но снизу вверх чЈрною метЈлкою головы тянулся к
ней.
По каким-то признакам,-- их воспринимаешь, а не назовЈшь, в Зое
чувствовалась сила -- не та, которая нужна, чтобы перетаскивать шкафы, но
другая, требующая встречной силы же.

Страницы: (335) :  <<  ... 101102103104105106107108109110111112113114115116 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Сегодня личность как вид практически вымерла. Ей на смену пришел робот - конечный продукт индустриальных достижений нашего века.

Страдания миллионов трогают нас не более, чем пожар в зоопарке.

Часто, косясь на лицо стоящего рядом соседа по писсуару, я содрогался от ужаса и покрывался холодной испариной.

Нас окружают неродившиеся существа, томящиеся во чреве и ждущие своего часа. Когда нас одалевает тоска по настоящей жизни, им присутсвтие становится осязаемым и мы выпускаем их на волю.

Мы спим, работает, играем - и даже совокупляюмся! - как роботы.

Мы создали удивительные средства связи, но разве мы общаемся друг с другом?

Сделанное впопыхах и наспех обречено на неудачу.

Человеческий дух подобен реке, которая вечно стремится на поиски Большой Воды.

Любимые ждут нас, но нам неведомо, где искать их; наш путь лежит у нас под ногами, но мы бессильны распознать его. Наши возможности безграничны, но мы не умеем ими воспользоваться.

По манере людей говорить, ходить, носить одежду, по тому, как и где они едят, смотрят друг на друга, каждая мелочь, каждый жест указывает на присутствие(или отсутствие) секса...

Миллер Валентин Генри   
«Мир Секса. Эссе»