Раковый корпус

Но в больнице как-то же надо придумать...
На мгновение болтнулся проводок к миру внешнему -- и оборвался. И опять
весь мир закрыла опухоль величиной с кулак, подставленный под челюсть.
Павел Николаевич достал зеркальце и посмотрел. Ух, как же еЈ разносило!
Посторонними глазами и то страшно на неЈ взглянуть -- а своими?! Ведь такого
не бывает! Вот кругом ни у кого же нет! Да за сорок пять лет жизни Павел
Николаевич ни у кого не видел такого уродства!..
Не стал уж он определять -- ещЈ выросла или нет, спрятал зеркало да из
тумбочки немного достал-пожевал.
Двух самых грубых -- Ефрема и Оглоеда, в палате не было, ушли. Азовкин
у окна ещЈ по-новому извернулся, но не стонал. Остальные вели себя тихо,
слышалось перелистывание страниц, некоторые легли спать. Оставалось и
Русанову заснуть. Скоротать ночь, не думать -- а уж утром дать взбучку
врачам. {18}
И он разделся, лЈг под одеяло, накрыл голову полотенцем и попробовал
заснуть.
Но в тишине особенно стало слышно и раздражало, как где-то шепчут и
шепчут -- и даже прямо в ухо Павлу Николаевичу. Он не выдержал, сорвал
полотенце с лица, приподнялся, стараясь не сделать больно шее, и обнаружил,
что это шепчет его сосед узбек -- высохший, худенький, почти коричневый
старик с клинышком маленькой чЈрной бородки и в коричневой же потЈртой
тюбетейке.
Он лежал на спине, заложив руки за голову, смотрел в потолок и шептал
-- молитвы, что ли, старый дурак?
-- Э! аксакал! -- погрозил ему пальцем Русанов.-- Перестань! Мешаешь!
Аксакал смолк. Опять Русанов лЈг и накрылся полотенцем. Но уснуть всЈ
равно не мог. Теперь он понял, что успокоиться ему мешает режущий свет двух
подпотолочных ламп -- не матовых и плохо закрытых абажурами. Даже через
полотенце ощущался этот свет. Павел Николаевич крякнул, опять на руках
приподнялся от подушки, ладя, чтоб не кольнула опухоль.
Прошка стоял у своей кровати близ выключателя и начинал раздеваться.
-- Молодой человек! Потушите-ка свет! -- распорядился Павел Николаевич.
-- Та ще... лекарства нэ принэсли...-- замялся Прошка, но приподнял
руку к выключателю.
-- Что значит -- "потушите"? -- зарычал сзади Русанова Оглоед.--
Укоротитесь, вы тут не один.
Павел Николаевич сел как следует, надел очки и, поберегая опухоль,
визжа сеткой, обернулся:
-- А вы п о в е ж л и в е й можете разговаривать?
Грубиян скорчил кривоватую рожу и ответил низким голосом:
-- Не оттягивайте, я не у вас в аппарате. Павел Николаевич метнул в
него сжигающим взглядом, но на Оглоеда это не подействовало ничуть.
-- Хорошо, а зачем нужен свет? -- вступил Русанов в мирные переговоры.
-- В заднем проходе ковырять,-- сгрубил Костоглотов. Павлу Николаевичу
стало трудно дышать, хотя, кажется, уж он обдышался в палате.

Страницы: (335) :  <<  ... 567891011121314151617181920 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Единственный убираю за собой...

Я хотел выявить конкретное лицо, распорядившееся моей
судьбой. Обнаружить реальный первоисточник моей неудачи.

-- А вам приходилось каяться?
-- Еще бы. Сколько угодно. Это мое обычное состояние.

На первой же стадии внушал молодому автору:
-- Старик, это безнадежно! Не пойдет...
-- Но ведь печатаете же бог знает что!..
Да, мы печатали бог знает что! Не мог же я увольняться из-за
каждого бездарного рассказа, появлявшегося в "Костре"!..

Потом им дают на рецензию современного автора. Да еще и не
вполне официального. И тогда наши критики закатывают рукава.
Мобилизуют весь свой талант, весь ум, всю обьективность. И с этой
вершины голодными ястребами кидаются на добычу.
Им скомандовали -- можно!
Им разрешили показать весь свой ум, весь талант, всю меру
безопасной обьекривности.
[ЛД: цф.Разин]
Урбан написал справедливую рецензию. Написал ее так, будто моя
книга уже вышла. И лежит на прилавке. И вокруг лежат еще более
замечательне сочинения, на которе я должен равняться.
То есть Урбан написал рецензию как страстный борец за вечне
истины.
[...]
Урбан страшно оживился:
-- Знаете, интересная рукопись побуждает к высоким требованиям.
А бездарная -- наоборот...
Ясно, думаю. Бездарная рукопись побуждает к низким требованиям.
В силу этих требований ее надо одобрить, издать. Интересная --
побуждае к высоким требованиям. С высоты этих требований ее
надлежит уничтожить.

На досуге я пытался уяснить, кто же имеет реальне шансы
опубликоваться. Выявил семь категорий:
1. Знаменитый автор, видный литературный чиновник, само имя которого
является пропуском. (Шансы -- сто процентов).
2. Рядовой официальный профессионал, личный друг Сахарнова.
(Шансы -- семь из десяти).
3. Чиновник параллельного ведомства, с которым необходимо жить
дружно. (Пять из десяти).
4. Неизвесный автор, чудом создавший произведение, одновременно
талантливое и конььюнктурное. (Четыре из десяти).
5. Неизвестный автор, создавший бездарное конььюнктурное
произведение (Три из десяти).
6. Прост талантливый автор...

Довлатов Сергей Донатович   
«Дальше»