Раковый корпус

В голове
работника, который был приветствован с такой заминкой или холодком,
начинались деятельные поиски тех грехов, в которых этот работник мог быть
виноват. И, поселив сомнение, заминка удерживала его, может быть, от
неверного поступка, на грани которого работник уже был, но Павел Николаевич
лишь с опозданием получил бы об этом сведения.
Более сильным средством было, встретив человека (или позвонив ему по
телефону, или даже специально вызвав его), сказать: "Зайдите, пожалуйста, ко
мне завтра в десять часов утра".-- "А сейчас нельзя?" -- обязательно спросит
человек, потому что ему хочется скорее выяснить, зачем его вызывают, и
скорее исчерпать разговор.-- "Нет, сейчас нельзя",-- мягко, но строго скажет
Русанов. Он не скажет, что занят другим делом или идЈт на совещание, нет, он
ни за что не даст ясной простой причины, чтоб успокоить вызванного (в том-то
и состоит приЈм), он так выговорит это "сейчас нельзя", чтобы сюда
поместилось много серьЈзных значений -- и не все из них благоприятные.-- "А
по какому вопросу?" -- может быть осмелится спросить или по крайней
неопытности спросит работник.-- "Завтра и узнаете",-- бархатисто обойдЈт
этот нетактичный вопрос Павел Николаевич. Но до десяти часов завтрашнего дня
-- сколько времени! сколько событий! Работнику надо ещЈ кончить рабочий
день, ехать домой, разговаривать с семьЈй, может быть идти в кино или на
родительское собрание в школу, и ещЈ потом спать (кто заснЈт, а кто и нет),
и ещЈ потом утром давиться завтраком-и всЈ время будет сверлить и грызть
работника этот вопрос: "А зачем он меня вызывает?" За эти долгие часы
работник во многом раскается, во многом опасЈтся и даст себе зарок не
задирать на собраниях начальство. А уж когда он придЈт -- может и дела
никакого не окажется, надо проверить дату рождения или номер диплома.
Так, подобно дощечкам ксилофона, способы нарастали по своему
деревянному голосу и наконец самым сухим и резким было: "Сергей Сергеич (это
директор всего предприятия, местный Хозяин) просил вас к такому-то числу
заполнить вот эту анкету." И работнику протягивалась анкета -- но не просто
анкета, а из всех анкет и форм, хранящихся в шкафу Русанова, самая полная и
самая неприятная -- ну, например та, которая для засекречивания.
Работник-то, может быть, совсем и не засекречивается, и Сергей Сергеич вовсе
о том не знает, но кто ж пойдЈт проверять, когда Сергея Сергеевича самого
боятся как огня? Работник берЈт анкету и ещЈ делает бодрый вид, а на самом
деле, если что-нибудь он только скрывал от анкетного центра -- уже всЈ
внутри у него скребЈт. Потому что в этой анкете ничего не укрыть. Это --
отличная анкета. Это -- лучшая из анкет.
Именно с помощью такой анкеты Русанову удалось добиться разводов
нескольких женщин, мужья которых находились в заключении по 58-й статье.

Страницы: (335) :  <<  ... 115116117118119120121122123124125126127128129130 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Оппозиция, как сказал Руге, продала свою шкуру и стала
поэзией. Музам строго приказали прекратить легкомысленное праздношатание и
заняться служением отечеству -- в качестве не то маркитанток свободы, не то
прачек христианско-германской национальной идеи. В роще немецких бардов
заклубился бесплодный и смутный пафос, тот бесполезный туман энтузиазма,
что с полным презрением к смерти низвергается в море банальности и
всегда напоминает мне пресловутого американского матроса, который так
самозабвенно восхищался генералом Джексоном, что прыгнул однажды с верхушки
мачты в море, крикнув при этом: "Я умираю
за генерала Джексона!" Да, мы, немцы, еще не имели флота, но среди нас
уже было множество матросов, которые в стихах и в прозе умирали за генерала
Джексона. В те времена талант был весьма сомнительным даром, так как он
вызывал подозрение в бесхарактерности. Завистливая бездарность после
тысячелетних усилий нашла наконец могучее оружие против дерзости гения: она
открыла антитезу таланта и характера. Каждый обыватель чувствовал себя
польщенным, когда толпе преподносились такие истины: все порядочные люди,
как правило, плохие музыканты, зато хорошие музыканты -- это менее всего
порядочные люди, а ведь главное в мире не музыка, а порядочность. Пустая
голова получила право ссылаться на переполненное сердце, и благонравие стало
козырной картой. Я вспоминаю одного писателя тех времен, считавшего своей
особой заслугой то, что он не умеет писать. За свой дубовый стиль он получил
почетный серебряный кубок.

Клянусь вечными богами! То было время, когда приходилось отстаивать
неотъемлемые права духа, и прежде всего в области поэзии. О борьбе за эти
права -- об этой главной задаче моей жизни -- я не забыл и в предлагаемой
поэме. Как содержание, так и самый тон ее были протестом против плебисцита
современных трибунов. И действительно, уже первые напечатанные отрывки из
"Атта Тролля" вызвали разлитие желчи у моих героев "постоянства характера",
у этих римлян, обвинявших меня не только в литературной, но и в общественной
реакции и даже в глумлении над самыми святыми идеями человечества...

Гейне (Хейне) Генрих (Heine Heinrich)   
«Атта Тролль»