Раковый корпус

Ничего подобного она не
слышала и не предполагала. Костоглотов собрал чЈрные брови.
-- Ну, скажем, тот или те, кто были готовы к войне, даже если бы с
Гитлером объединились Англия, Франция и Америка. Кто получал зарплату
десятки лет и предусмотрел угловое положение Ленинграда и его оборону. Кто
оценил степень будущих бомбардировок и догадался спрятать продовольственные
склады под землю. Они-то и задушили мою мать -- вместе с Гитлером.
Просто это было, но как-то очень уж ново.
Сибгатов тихо сидел в своей ванночке позади них, в углу.
-- Но тогда..? тогда их надо... судить? -- шЈпотом предположила Зоя.
-- Не знаю.-- Костоглотов скривил губы, и без того угловатые.-- Не
знаю.
Зоя не надевала больше шапочки. Верхняя пуговица еЈ халата была
расстЈгнута, и виднелся ворот платья иззолота-серый.
-- Зоенька. А ведь я к вам отчасти и по делу.
-- Ах, вот как! -- прыгнули еЈ ресницы.-- Тогда, пожалуйста, в дневное
дежурство. А сейчас -- спать! Вы просились -- в гости? {26}
-- Я -- и в гости. Но пока вы ещЈ не испортились, не стали
окончательным врачом -- протяните мне человеческую руку.
-- А врачи не протягивают?
-- Ну, у них и рука не такая... Да и не протягивают. Зоенька, я всю
жизнь отличался тем, что не любил быть мартышкой. Меня здесь лечат, но
ничего не объясняют. Я так не могу. Я у вас видел книгу -- "Патологическая
анатомия". Так ведь?
-- Так.
-- Это и есть об опухолях, да?
-- Да.
-- Так вот будьте человеком -- принесите мне еЈ! Я должен еЈ полистать
и кое-что сообразить. Для себя. Зоя скруглила губы и покачала головой:
-- Но больным читать медицинские книги противопоказано. Даже вот когда
мы, студенты, изучаем какую-нибудь болезнь, нам всегда кажется...
-- Это кому-нибудь другому противопоказано, но не мне! -- прихлопнул
Костоглотов по столу большой лапой.-- Я уже в жизни пуган-перепуган и
отпугался. Мне в областной больнице хирург-кореец, который диагноз ставил,
вот под Новый год, тоже объяснять не хотел, а я ему -- "говорите!" "У нас,
мол, так не положено!" "Говорите, я отвечаю! Я семейными делами должен
распорядиться!" Ну, и он мне лепанул: "Три недели проживЈте, больше не
ручаюсь!"
-- Какое ж он имел право!..
-- Молодец! Человек! Я ему руку пожал. Я знать должен! Да если я
полгода до этого мучился, а последний месяц не мог уже ни лежать, ни сидеть,
ни стоять, чтобы не болело, в сутки спал несколько минут -- так я уже что-то
ведь передумал! За эту осень я на себе узнал, что человек может переступить
черту смерти, ещЈ когда тело его не умерло. ЕщЈ что-то там в тебе
кровообращается или пищеварится -- а ты уже, психологически, прошЈл всю
подготовку к смерти. И пережил саму смерть. ВсЈ, что видишь вокруг, видишь
уже как бы из гроба, бесстрастно.

Страницы: (335) :  <<  ... 12131415161718192021222324252627 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Такой "коммунист" кажется всем неприличным: у
него оголилась душа, он начинает смеяться, надевает обыкновенные штаны и
уходит "домой" - в цех.
- Товарищ! - говорят ему. - Надо жить только в гостиных и залах души. А
ты живешь в клозете. Опомнись, брат. Не смотри чертом... Не собирай нищих за
городом. Ты думаешь, они способны направить революцию. Нет, брат, оставь; не
тряси штанами нищими, мы и брюки видали...
И они замолчали. Другой, что говорил, ушел. Остался один, у кого в
сердце зверь и душа свободна от белья и сапогов приличий. Он видел остро и
радостно. Его тело скрипело под напором крови и горело, как огнедышащий
вулкан. В голове танцевали четкие фигуры развратных мыслей. Он был один,
один - с неисчислимыми массами неведомых, идущих к нему товарищей, решивших
взорвать мир без определенной цели, без программ и политики, а ради самих
себя, ради своей страсти к невозможному...

Он увидел весь мир во всем его приличии и свою душу во всем ее
неприличии. Первое дело он снял шляпу жизни - жену - и отпустил ее домой, в
деревню. Пусть песни вечером поЈт. Он и песню для неЈ сочинил и посвятил еЈ
ей.
Теперь он глядел на старую жабу - действительность, - и от еЈ мелочей у
него нутро затихало.
Он же был динамитом действительности и радовался своей справедливости.
Подойдет его время. Пока же он и спит, и обедает в клозете жизни -
своей душе.
Он знал одно: эти мелочи - вся истина жизни. Идеал, дух и прочие юбки
старых дев - это суть только заблуждающаяся материя.


2. Революционер в полном облачении

Площадь. Красные войска, рабочие, женщины, дети. После дождя вся земля
под стеклом. Гремит и движется под солнцем живая революция. Никто не верит,
что есть невозможное.
Парад. Черные чертики - фотографы - снимают пролетариат. Люди в полном
облачении, т.е. галифе, нагане, коже и т.д., устанавливают порядок, чтобы
было приличное лицо у революции.
К суетящейся хохочущей толпе, повторившей на квадратной сажени Октябрь,
подскакивает официальный революционер, бритый и даже слегка напудренный...

Андрей Платонов   
«Душа человека - неприличное животное»