Раковый корпус

Он сказал "и вы", как будто и
сейчас первый на том стоял.-- Такой последовательный, логический,
неотразимый материализм, что, собственно... зачем же жить? Эти точные
подсчЈты в процентах, сколько женщин ничего не испытывают, сколько
испытывают восторг. Эти истории, как женщины... ища себя, переходят из
категории в категорию... -- Вспоминая всЈ новое, он воздух втянул, как
ушибившись или ожегшись.-- Эта бессердечная уверенность, что всякая
психология в супружестве вторична, и берЈтся автор одной физиологией
объяснить любое "не сошлись характерами". Ну, да вы, наверно, всЈ помните.
Вы когда читали?
Не отвечала.
Не надо было допрашивать. И вообще, наверно, он слишком грубо и прямо
всЈ высказал. Никакого не было у него навыка разговаривать с женщинами.
Странное бледно-солнечное пятно на потолке вдруг зарябило, где-то
сверкнуло ярко-серебряными точками, и они побежали. И по этой бегущей ряби,
по крохотным волнышкам, понял, наконец, Олег, что загадочная возвышенная
туманность на потолке была просто отблеском лужи, не высохшей за окном у
забора. Преображением простой лужи. А сейчас начал дуть ветерок.
Молчала Вега.
-- Вы простите меня, пожалуйста! -- повинился Олег. Ему приятно, даже
сладко было перед ней виниться.-- Я как-нибудь не так это сказал... -- Он
пытался вывернуть к ней голову, но не видел всЈ равно.-- Ведь это уничтожает
всЈ человеческое на земле. Ведь если этому поддаться, если это всЈ
принять... -- Он теперь с радостью отдавался своей прежней вере и убеждал --
еЈ!
И Вега вернулась! Она вступила в кадр -- и ни того отчаяния, ни той
резкости, которые ему прислышались,-- не было в еЈ лице, а обычная
доброжелательная улыбка.
-- Я и хочу, чтоб вы этого не принимали. Я и уверена была, что вы этого
не принимаете.
И сияла даже.
Да это была девочка его детства, школьная подруга, как же он не узнал
еЈ!
Что-то такое дружеское, такое простое хотелось ему сказать, вроде: "дай
пять!" И пожать руку -- ну, как хорошо, что мы разговорились! {232}
Но его правая была под иглой.
Назвать бы прямо -- Вегой! Или Верой!
Но было невозможно.
А кровь в ампуле между тем уже снизилась за половину. В чьЈм-то чужом
теле -- со своим характером, со своими мыслями, она текла ещЈ на днях -- и
вот вливалась теперь в него, красно-коричневое здоровье. И так-таки ничего
не несла с собой?
Олег следил за порхающими руками Веги: как она подправила подушечку под
локтем, вату под наконечником, провела пальцами по резиновой трубке и стала
немного приподнимать с ампулой верхнюю передвижную часть стойки.
Даже не пожать эту руку, а -- поцеловать хотелось бы ему.

--------
25

Она вышла из клиники в праздничном настроении и тихо напевала, для себя
одной слышимо, с закрытым ртом.

Страницы: (335) :  <<  ... 205206207208209210211212213214215216217218219220 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... В расчете на интервью,
симпозиумы, лекции, торжественные приемы. Полагаю, он сгодился бы и для
Нобелевской церемонии. Дальше - поплиновая рубашка и туфли, завернутые в
бумагу. Под ними - вельветовая куртка на искусственном меху. Слева - зимняя
шапка из фальшивого котика. Три пары финских креповых носков. Шоферские
перчатки. И наконец - кожаный офицерский ремень.
На дне чемодана лежала страница "Правды" за май восьмидесятого года.
Крупный заголовок гласил: "Великому учению - жить!". В центре - портрет
Карла Маркса.
Школьником я любил рисовать вождей мирового пролетариата. И особенно -
Маркса. Обыкновенную кляксу размазал - уже похоже...
Я оглядел пустой чемодан. На дне - Карл Маркс. На крышке - Бродский. А
между ними - пропащая, бесценная, единственная жизнь.
Я закрыл чемодан. Внутри гулко перекатывались шарики нафталина. Вещи
пестрой грудой лежали на кухонном столе. Это было все, что я нажил за
тридцать шесть лет. За всю мою жизнь на родине. Я подумал - неужели это все?
И ответил - да, это все.
И тут, как говорится, нахлынули воспоминания. Наверное, они таились в
складках этого убогого тряпья. И теперь вырвались наружу. Воспоминания,
которые следовало бы назвать - "От Маркса к Бродскому". Или, допустим - "Что
я нажил". Или, скажем, просто - "Чемодан"...
Но, как всегда, предисловие затянулось.


КРЕПОВЫЕ ФИНСКИЕ НОСКИ



Эта история произошла восемнадцать лет тому назад. Я был в ту пору
студентом Ленинградского университета.
Корпуса университета находились в старинной части города. Сочетание
воды и камня порождает здесь особую, величественную атмосферу. В подобной
обстановке трудно быть лентяем, но мне это удавалось.
Существуют в мире точные науки. А значит, существуют и неточные. Среди
неточных, я думаю, первое место занимает филология. Так я превратишься в
студента филфака.
Через неделю меня полюбила стройная девушка в импортных туфлях. Звали
ее Ася.
Ася познакомила меня с друзьями...

Довлатов Сергей Донатович   
«Чемодан»