Раковый корпус

Пылевая тряпка так и осталась кончиком зажата в рассеянной руке и
свисла вымпелом к полу.
Уже совсем было в комнате серо, и отчЈтливо светилась зеленоватая шкала
приЈмника.
Это была сюита из "Спящей красавицы". Шло адажио, потом "появление
Фей".
Вега слушала, но не за себя. Она хотела представить, как должен был это
адажио слушать с балкона оперного театра вымокший под дождЈм, распираемый
болью, обречЈнный на смерть и никогда не видавший счастья человек.
Она поставила снова то же.
И опять.
Она стала р а з г о в а р и в а т ь -- но не вслух. Она воображаемо
разговаривала с ним, будто он сидел тут же, через круглый стол, при том же
зеленоватом свечении. Она говорила то, что ей надо было сказать, и
выслушивала его: верным ухом отбирала, что он мог бы ответить. У него очень
трудно предвидеть, как он вывернет, но, кажется, она привыкала.
Она досказывала ему сегодняшнее -- то, что при их отношениях ещЈ никак
сказать нельзя, а вот сейчас можно. Она развивала ему свою теорию о мужчинах
и женщинах. Хемингуэевские сверх-мужчины -- это {236} существа, не
поднявшиеся до человека, мелко плавает Хемингуэй. (Обязательно буркнет Олег,
что никакого Хемингуэя он не читал, и даже гордо будет выставлять: в армии
не было, в лагере не было.) Совсем не это надо женщине от мужчины: нужна
внимательная нежность и ощущение безопасности с ним -- прикрытости,
укрытости.
Именно с Олегом -- бесправным, лишЈнным всякого гражданского значения,
эту защищенность почему-то испытывала Вега.
А с женщиной запутали ещЈ больше. Самой женственной объявили Кармен. Ту
женщину объявили самой женственной, которая активно ищет наслаждения. Но это
-- лже-женщина, это -- переодетый мужчина.
Тут ещЈ много надо объяснять. Но, не готовый к этой мысли, он, кажется,
захвачен врасплох. Обдумывает.
А она опять ставит ту же пластинку.
Совсем уже было темно, и забыла она перетирать дальше. ВсЈ глубже, всЈ
значительней зеленела на комнату светящая шкала.
Зажигать света никак, ни за что не хотелось, а надо было обязательно
посмотреть.
Однако эту рамочку она уверенной рукой и в полутьме нашла на стене,
ласково сняла и поднесла к шкале. Если б шкала и не давала своей звЈздной
зелени, и даже погасла сейчас,-- Вера продолжала бы различать на карточке
всЈ: это мальчишеское чистенькое лицо; незащищЈнную светлость ещЈ ничего не
видавших глаз; первый в жизни галстук на беленькой сорочке; первый в жизни
костюм на плечах -- и, не жалея пиджачного отворота, ввинченный строгий
значок: белый кружок, в нЈм чЈрный профиль. Карточка -- шесть на девять,
значок совсем крохотный, и всЈ же днЈм отчЈтливо видно, а на память видно и
сейчас, что профиль этот -- Ленина.
"Мне других орденов не надо",-- улыбался мальчик.

Страницы: (335) :  <<  ... 209210211212213214215216217218219220221222223224 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

..."
Then takes its own life with a wailing grunting,
Without shots being fired, it aims for the grass

There are many on branches, quietly squealing
Sitting in bunches, strange and appealing
Bawling and raving, signing and flirting
Attention craving and self-supporting

Fur-bearing beasts are tired of sweating
They desperately try to get shot and get caught
Not sharing their warmth is really degrading
And they often dream of shedding their coat
Just think for a minute, it's kind of funny--
Walking into our banks by themselves
Thousands of dollars in effortless money
As fabulous fur stocks itself on the shelves

There are many in thickets, many in bushes
Annoying like crickets, voluptuously luscious
Engagingly raving, ferociously flirting
Attention craving and self-supporting
Cold-blooded, caring or simply barbarian
Pasture expending and vegetarian
Slowly decaying and microbe consuming
And self-displaying, glowing and blooming
Gloomily gleaming, harking and talking
Stirringly swimming, running and walking
Small and gigantic, strange and appealing
Raging and frantic, extensively squealing
Corrupted and evil and wickedly wild
Seemingly civil, harmless and mild
Beautiful, ravishing, radiance casting
Gradually vanishing, and century lasting
Sluggishly sleeping and hibernating
Dinner retrieving and dinner awaiting

Fur is undamaged, fish -- fresher than ever
Meat with no bullets -- easy chewable food
Beautifully done, outstandingly clever
Peacefully, quietly - and no need to shoot!

Wearing white aprons, commanded to serve,
With posters "Don't harm!" and lit up with zeal
The huntsmen protected the nature reserve
With one commandment "Thou shall not kill!..

Высоцкий Владимир Семенович   
«Vladimir Vysotsky's Translations By Andrey Kneller»