Раковый корпус

УстаЈм. У нас нет настоящего таланта ни в
горе, ни в верности. Мы сдаЈм их времени. Вот поглощать всякий день еду и
облизывать пальцы -- на этом мы неуступчивы. Два дня нас не покорми -- мы
сами не свои, мы на стенку лезем.
Далеко же мы ушли, человечество!
Не изменилась Вега, но сокрушилась. И умерла у неЈ мать, а с матерью
только вдвоЈм они жили. Умерла же мать потому, что сокрушилась тоже: сын еЈ,
старший брат Веры, инженер, был в сороковом году посажен. Несколько лет ещЈ
писал. Несколько лет слали ему посылки куда-то в Бурят-Монголию. Но однажды
пришло невнятное извещение с почты, и мать получила назад свою посылку,
{238} с несколькими штампами, с перечеркиванием. Она несла посылку домой как
гробик. Он, когда только родился, почти мог поместиться в этой коробочке.
Это и сокрушило мать. А ещЈ -- что невестка скоро вышла замуж. Мать
этого совсем не понимала. Она понимала Веру.
И осталась Вера одна.
Не одна, конечно, не единственная, а -- из миллионов одна.
Было столько одиноких женщин в стране, что даже хотелось на глазок
прикинуть по знакомым: не больше ли, чем замужних? И эти женщины одинокие --
они все были еЈ ровесницы. Десять возрастов подряд. Ровесницы тех, кто лЈг
на войне.
Милосердная к мужчинам, война унесла их. А женщин оставила
домучиваться.
А кто из-под обломков войны притащился назад неженатый -- тот не
ровесниц уже выбирал, тот выбирал моложе. А кто был младше на несколько лет
-- тот младше был на целое поколение, ребЈнок: по нему не проползла война.
И так, никогда не сведенные в дивизии, жили миллионы женщин, пришедшие
в мир ни для чего. Огрех истории.
Но и из них ещЈ не обречены были те, кто был способен принимать жизнь
auf die leichte Schulter.*
Шли долгие годы обычной мирной жизни, а Вега жила и ходила как в
постоянном противогазе, с головой, вечно стянутой враждебною резиной. Она
просто одурела, она ослабла в нЈм -- и сорвала противогаз.
Это выглядело так, что стала она человечнее жить: разрешила себе быть
приятной, внимательно одевалась, не убегала от встреч с людьми.
Есть высокое наслаждение в верности. Может быть -- самое высокое. И
даже пусть о твоей верности не знают. И даже пусть не ценят.
Но чтоб она двигала что-то!
А если -- ничего не движет? Никому не нужна?..
Как ни велики круглые глаза противогаза -- через них плохо и мало
видно. Без противогазных стЈкол Вега могла бы рассмотреть лучше.
Но -- не рассмотрела. Безопытная, она ударилась больно.
Непредосторожная, оступилась. Эта короткая недостойная близость не только не
облегчила, не осветила еЈ жизни,-- но перепятнала, но унизила, но цельность
еЈ нарушила, но стройность разломила.
А забыть теперь невозможно. А стереть нельзя.
Нет, принимать жизнь лЈгкими плечами -- не еЈ была участь.

Страницы: (335) :  <<  ... 211212213214215216217218219220221222223224225226 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Каждый раз как пучок
позитронов делает круг, двигатель на мгновение замолкает. Вам придется
заменить отражатель.
- Сколько времени это займет?
- Несколько часов. Может быть, двенадцать.
- Что? Я и так выбился из графика.
- Ничего не могу сделать. - Вернадски оставался оживленным. - Быстрее
не получится. Систему нужно три часа промывать гелием, прежде чем я смогу
войти туда. А потом нужно откалибровать новый отражатель, а на это
требуется время. Конечно, я могу подсоединить его и сразу, но вы
застрянете, еще не долетев до Марса.
Капитан нахмурился.
- Ладно. Начинайте.
Вернадски осторожно направлял бак с гелием к кораблю. Генераторы
псевдогравитации на корабле выключены, и бак буквально ничего не весил, но
обладал большой массой и соответствующей инерцией. Маневрирование было тем
более затруднено, что сам Вернадски тоже ничего не весил. Он сосредоточил
все внимание на цилиндре и потому свернул не туда в тесном корабле и
оказался в незнакомом темном помещении.
Успел только удивленно выкрикнуть, и два человека набросились на
него, вытолкнули вслед за ним цилиндр и закрыли дверь.
Он молча присоединил цилиндр к клапану мотора и вслушался в негромкий
шелестящий звук: это гелий заполнял внутренности, медленно вымывая
абсорбировавшийся радиоактивный газ во всеприемлющую пустоту космоса.
Потом любопытство победило благоразумие, и он сказал:
- У вас на борту силиконий, капитан. Большой.
Капитан медленно повернулся к Вернадски. Сказал голосом, лишенным
всякого выражения:
- Правда?
- Я его видел. Нельзя ли взглянуть еще раз?
- Зачем?
Вернадски начал упрашивать.
- Послушайте, капитан, я на этой скале больше полугода. Прочел все,
что мог об астероидах, значит и о силикониях. И никогда не видел даже
маленького. Имейте сердце.
- Мне кажется, вам нужно работать.
- Гелий будет промывать еще несколько часов. Мне нечего тут делать.
Как у вас оказался силиконий, капитан?
- Домашнее животное...

Айзек Азимов (Isaac Azimov)   
«Говорящий камень»