Раковый корпус

Никто
не дал лекарства. Повесили температурный листок для дураков. Не-ет, лечебные
учреждения у нас ещЈ надо подтягивать и подтягивать.
Наконец, появились врачи,-- но опять не вошли в комнату: остановились
там, за дверью, и изрядно постояли около Сибгатова. Он открывал спину и
показывал им. (Тем временем Костоглотов спрятал свою книгу под матрас.)
Но вот вошли и в палату -- доктор Донцова, доктор Гангарт и осанистая
седая сестра с блокнотом в руках и полотенцем на локте. Вход нескольких
сразу белых халатов вызывает всегда прилив внимания, страха и надежды -- и
тем сильней все три чувства, чем белее халаты и шапочки, чем строже лица.
Тут строже и торжественней всех держалась сестра, Олимпиада Владиславовна:
для неЈ обход был как для дьякона богослужение. Это была та сестра, для
которой врачи -- выше простых людей, которая знает, что врачи всЈ понимают,
никогда не ошибаются, не дают неверных назначений. И всякое назначение она
вписывает в свой блокнот с ощущением почти счастья, как молодые сестры уже
не делают.
Однако, и войдя в палату, врачи не поспешили к койке Русанова! Людмила
Афанасьевна -- крупная женщина с простыми крупными чертами лица, с уже
пепелистыми, но стрижеными и подвитыми волосами, сказала общее негромкое
"здравствуйте", и у первой же койки, около ДЈмы, остановилась, изучающе
глядя на него.
-- Что читаешь, ДЈма? {35}
(Не могла найти вопроса поумней! В служебное время!) По привычке
многих, ДЈма не назвал, а вывернул и показал голубоватую поблекшую обложку
журнала. Донцова сощурилась.
-- Ой, старый какой, позапрошлого года. Зачем?
-- Здесь-статья интересная,--значительно сказал ДЈма.
-- О чЈм же?
-- Об и с к р е н н о с т и! -- ещЈ выразительней ответил он.-- О том,
что литература без искренности...
Он спускал больную ногу на пол, но Людмила Афанасьевна быстро его
предупредила:
-- Не надо! Закати.
Он закатил штанину, она присела на его кровать и осторожно издали,
несколькими пальцами стала прощупывать ногу.
Вера Корнильевна, позади неЈ опершись о кроватную спинку и глядя ей
через плечо, сказала негромко:
-- Пятнадцать сеансов, три тысячи "эр".
-- Здесь больно?
-- Больно.
-- А здесь?
-- ЕщЈ и дальше больно.
-- А почему ж молчишь? Герой какой! Ты мне говори, откуда больно.
Она медленно выщупывала границы.
-- А само болит? Ночью?
На чистом ДЈмином лице ещЈ не росло ни волоска. Но
постоянно-напряжЈнное выражение очень взрослило его.
-- И день и ночь грызЈт.
Людмила Афанасьевна переглянулась с Гангарт.
-- Ну всЈ-таки, как ты замечаешь -- за это время стало сильней грызть
или слабей?
-- Не знаю. Может, немного полегче. А может -- кажется.
-- Кровь,-- попросила Людмила Афанасьевна, и Гангарт уже протягивала ей
историю болезни.

Страницы: (335) :  <<  ... 20212223242526272829303132333435 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
- Не любите? - Нет, люблю.
- Не любите? - но истерзан,

Но выпит, но изведен.
(Орлом озирая местность):
-Помилуйте, это - дом?
- Дом в сердце моем. - Словесность!

Любовь, это плоть и кровь.
Цвет, собственной кровью полит.
Вы думаете - любовь -
Беседовать через столик?

Часочек - и по домам?
Как те господа и дамы?
Любовь, это значит...
- Храм?
Дитя, замените шрамом

На шраме! - Под взглядом слуг
И бражников? (Я, без звука:
"Любовь, это значит лук
Натянутый лук: разлука".)

- Любовь, это значит - связь.
Все врозь у нас: рты и жизни.
(Просила ж тебя: не сглазь!
В тот час, сокровенный, ближний,

Тот час на верху горы
И страсти. memento - паром:
Любовь - это все дары
В костер - и всегда задаром!)

Рта раковинная щель
Бледна. Не усмешка - опись.
- И прежде всего одна
Постель.
- Вы хотели пропасть

Сказать? - Барабанный бой
Перстов. - Не горами двигать!
Любовь, это значит...
- Мой.
Я вас понимаю. Вывод?

-

перстов барабанный бой
Растет. (Эшафот и площадь.)
-Уедем. - А я: умрем,
Надеялась. Это проще.

Достаточно дешевизн:
Рифм, рельс, номеров, вокзалов...
-Любовь, это значит: жизнь.
- Нет, иначе называлось

У древних...
- Итак? -
Лоскут

Платка в кулаке, как рыба.
- Так едемте? - Ваш маршрут?
Яд, рельсы, свинец - на выбор!

Смерть - и никаких устройств!
- Жизнь! - полководец римский,
Орлом озирая войск
Остаток.
- Тогда простимся.

6


- Я этого не хотел.
Не этого. (Молча: слушай!
Хотеть, это дело тел,
А мы друг для друга - души

Отныне...) - И не сказал.
(Да, в час, когда поезд подан,
Вы женщинам, как бокал,
Печальную честь ухода

Вручаете...) - Может, бред?
Ослышался? (Лжец учтивый,
Любовнице, как букет
Кровавую честь разрыва

Вручающий...) - Внятно: слог
За слогом, итак - простимся,
Сказали вы? (Как платок
В час сладостного бесчинства

Уроненный...) - Битвы сей
Вы цезарь. (О, выпад наглый!
Противнику - как трофей,
Им отданную же шпагу

Вручать!) - Продолжает. (Звон
В ушах...

Цветаева Марина Ивановна   
«Поэма конца (1924)»