Раковый корпус

Кто его может выведать? Кто
с этими будущими поколениями разговаривал -- каким ещЈ идолам они будут
поклоняться? Слишком менялось представление о счастье в веках, чтоб
осмелиться подготовлять его заранее. Каблуками давя белые буханки и
захлЈбываясь молоком -- мы совсем ещЈ не будем счастливы. А делясь
недостающим -- уже сегодня будем! Если только заботиться о "счастьи" да о
размножении -- мы бессмысленно заполним землю и создадим страшное
общество... Что-то мне плохо, вы знаете... Надо пойти лечь...
Олег пропустил, как бескровно и предмертво стало всЈ лицо Шулубина, и
без того-то измученное.
-- Дайте, дайте, Алексей Филиппыч, я вас под руку!..
Нелегко было Шулубину и встать из своего положения. А побрели они
медленно совсем. Весенняя невесомость окружала их, но они оба были
подвластны тяготению, и кости их, и ещЈ уцелевшее мясо их, и одежда, и
обувь, и даже солнечный падающий на них поток -- всЈ обременяло и давило.
Они шли молча, устав говорить.
Только перед ступеньками ракового крыльца, уже в тени корпуса, Шулубин,
опираясь на Олега, поднял голову на тополя, посмотрел на клочок весЈлого
неба и сказал:
-- Как бы мне под ножом не кончиться. Страшно... Сколько ни живи, какой
собакой ни живи -- всЈ равно хочется... {301}
Потом они вошли в вестибюль -- и стало спЈрто, вонько. И медленно, по
ступенечке, по ступенечке одолевали большую лестницу. И Олег спросил:
-- Слушайте, и это всЈ вы обдумали за двадцать пять лет, пока гнулись,
отрекались..?
-- Да. Отрекался -- и думал,-- пусто, без выражения, слабея, отвечал
Шулубин.-- Книги в печку совал -- и размышлял. А что ж я? Мукой своей. И
предательством. Не заслужил хоть немного мысли?..

--------
32

Чтобы до такой степени известное тебе, многократно, вдоль и поперЈк
известное, могло так выворотиться и стать совсем новым и чужим -- Донцова
всЈ-таки не представляла. Тридцать лет уже она занималась болезнями других
людей, добрых двадцать сидела у рентгеновского экрана, читала на экранах,
читала на плЈнке, читала в искажЈнных умоляющих глазах, сопоставляла с
анализами, с книгами, писала статьи, спорила с коллегами, спорила с больными
-- и только всЈ непреложнее становились ей свой опыт и своя выработанная
точка зрения, всЈ связнее -- медицинская теория. Была этиология и патогенез,
симптомы, диагноз, течение, лечение, профилактика и прогноз, а
сопротивления, сомнения и страхи больных, хотя и были понятными
человеческими слабостями и вызывали сочувствие врача,-- но при взвешивании
методов они были нули, в логических квадратах им не оставлено было места.
До сих пор все человеческие тела были устроены абсолютно одинаково:
единый анатомический атлас описывал их.

Страницы: (335) :  <<  ... 270271272273274275276277278279280281282283284285 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...

Сегодня личность как вид практически вымерла. Ей на смену пришел робот - конечный продукт индустриальных достижений нашего века.

Страдания миллионов трогают нас не более, чем пожар в зоопарке.

Часто, косясь на лицо стоящего рядом соседа по писсуару, я содрогался от ужаса и покрывался холодной испариной.

Нас окружают неродившиеся существа, томящиеся во чреве и ждущие своего часа. Когда нас одалевает тоска по настоящей жизни, им присутсвтие становится осязаемым и мы выпускаем их на волю.

Мы спим, работает, играем - и даже совокупляюмся! - как роботы.

Мы создали удивительные средства связи, но разве мы общаемся друг с другом?

Сделанное впопыхах и наспех обречено на неудачу.

Человеческий дух подобен реке, которая вечно стремится на поиски Большой Воды.

Любимые ждут нас, но нам неведомо, где искать их; наш путь лежит у нас под ногами, но мы бессильны распознать его. Наши возможности безграничны, но мы не умеем ими воспользоваться.

По манере людей говорить, ходить, носить одежду, по тому, как и где они едят, смотрят друг на друга, каждая мелочь, каждый жест указывает на присутствие(или отсутствие) секса...

Миллер Валентин Генри   
«Мир Секса. Эссе»