Раковый корпус

Задержались, конечно, около Сибгатова.
Сколько ж было вложено в этого тихого татарина! А выиграны только
месяцы оттяжки, да и месяцы какие -- этого жалкого бытия в неосвещЈнном
непроветренном углу вестибюля. Уже не держал Сибгатова крестец, только две
сильных руки, приложенных сзади к спине, удерживали его вертикальность; вся
прогулка его была -- перейти посидеть в соседнюю палату и послушать, о чЈм
толкуют; весь воздух -- что дотягивалось из дальней форточки; всЈ небо --
потолок.
Но даже и за эту убогую жизнь, где ничего не содержалось, кроме
лечебных процедур, свары санитарок, казЈнной еды да игры в домино,-- даже за
эту жизнь с зияющею спиной на каждом обходе светились благодарностью его
изболелые глаза.
И Донцова подумала, что если свою обычную мерку отбросить, а принять от
Сибгатова, так она ещЈ -- счастливый человек. {306}
А Сибгатов уже слышал откуда-то, что Людмила Афанасьевна -- сегодня
последний день.
Ничего не говоря, они гляделись друг в друга, разбитые, но верные
союзники, перед тем как хлыст победителя разгонит их в разные края.
"Ты видишь, Шараф,-- говорили глаза Донцовой,-- я сделала, что могла.
Но я ранена и падаю тоже."
"Я знаю, мать,-- отвечали глаза татарина.-- И тот, кто меня родил, не
сделал для меня больше. А я вот спасать тебя -- не могу."
С Ахмаджаном исход был блестящий: незапущенный случай, всЈ сделано
точно по теории и точно по теории оправдывалось. Подсчитали, сколько он
облучЈн, и объявила ему Людмила Афанасьевна:
-- Выписываешься!
Это бы с утра надо было, чтоб дать знать старшей сестре и успели бы
принести его обмундирование со склада,-- но и сейчас Ахмаджан, уже безо
всякого костыля, бросился вниз к Мите. Теперь и вечера лишнего он тут бы не
стерпел -- на этот вечер его ждали друзья в Старом городе.
Знал и Вадим, что Донцова сдаЈт отделение и едет в Москву. Это так
получилось: вчера вечером пришла телеграмма от мамы в два адреса -- ему и
Людмиле Афанасьевне, о том, что коллоидное золото высылается их диспансеру.
Вадим сразу поковылял вниз, Донцова была в Минздраве, но Вера Корнильевна
уже видела телеграмму, поздравила его и тут же познакомила с Эллой
Рафаиловной, их радиологом, которая и должна была теперь вести курс его
лечения, как только золото достигнет их радиологического кабинета. Тут
пришла и разбитая Донцова, прочла телеграмму и сквозь потерянное своЈ
выражение тоже старалась бодро кивать Вадиму.
Вчера Вадим радовался безудержно, заснуть не мог, но сегодня к утру
раздумался: а когда ж это золото довезут? Если б его дали на руки маме --
уже сегодня утром оно было бы здесь. Будут ли его везти три дня? или неделю?
Этим вопросом Вадим и встретил подходящих к нему врачей.
-- На днях, конечно на днях,-- сказала ему Людмила Афанасьевна.

Страницы: (335) :  <<  ... 275276277278279280281282283284285286287288289290 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Трое в фартуках, вытирая пот, таскали из ящиков с гнездами
бутылки с
сургучными головками, принимали деньги.
- Две бутылочки.
- Три двадцать четыре! - вопил фартук. - Что кроме?
- Сельдей четыре штуки...
- Сельдей нету!
- Колбасы полтора фунта...
- Вася, колбаса осталась?
- Вышла!
- Колбасы уже нет, вышла!
- Так что ж есть?
- Сыр русско-швейцарский, сыр голландский...
- Давай русско-голландский полфунта...
- Тридцать две копейки? Три пятьдесят шесть! Сдачи сорок
четыре
копейки! Следующий!
- Две бутылочки...
- Какую закусочку?
- Какую хочешь. Истомилась моя душенька...
- Ничего, кроме зубного порошка, не имеется.
- Давай зубного порошка две коробки!
- Не желаю я вашего ситца!
- Без закуски не выдаем.
- Ты что ж, очумел, какая же ситец закуска?
- Как желаете...
- Чтоб ты на том свете ситцем закусывал!
- Попрошу не ругаться!
- Я не ругаюсь, я только к тому, что свиньи вы! Нельзя же,
нельзя ж в
самом деле народ ситцем кормить!
- Товарищ, не задерживайте!
Двести пятнадцатый номер получил две бутылки и фунт синьки,
двести
шестнадцатый - две бутылки и флакон одеколону, двести семнадцатый
- две
бутылки и пять фунтов черного хлеба, двести восемнадцатый - две
бутылки и
два куска туалетного мыла "Аромат девы", двести девятнадцатый - две
и фунт
стеариновых свечей, двести двадцатый - две и носки, да двести
двадцать
первый - получил шиш...

Булгаков Михаил Афанасьевич   
«Вода жизни»