Раковый корпус

А Вера Корнильевна сказала Олегу:
-- ЗайдЈмте ко мне.
И пошла перед ним. ЛЈгкая. Легко-сочленЈнная.
Она завела его в аппаратную, где когда-то он так долго препирался с
Донцовой. И за тот же плохо строганный стол села, и ему показала туда же. Но
он остался стоять.
А больше -- никого не было в комнате. Проходило солнце сюда наклонным
золотым столбом с пляшущими пылинками, и ещЈ отражалось от никелированных
частей аппаратов. Было ярко, хоть жмурься, и весело.
-- А если я вас завтра не успею выписать? Вы знаете, ведь надо писать
эпикриз. {316}
Он не мог понять: она совершенно служебно говорила или немножко с
плутоватостью.
-- Ипи-что?
-- Эпикриз -- это вывод изо всего лечения. Пока не готов эпикриз --
выписывать нельзя.
Сколько громоздилось дел на этих маленьких плечах! -- везде еЈ ждали и
звали, а тут ещЈ он оторвал, а тут ещЈ писать эпикриз.
Но она сидела -- и светилась. Не одна она, не только этим
благоприязненным, даже ласковым взглядом -- а отражЈнный яркий свет
охватывал еЈ фигурку рассеянными веерами.
-- Вы что же, хотите сразу уехать?
-- Не то что хочу, я бы с удовольствием и остался. Да негде мне
ночевать. На вокзале не хочу больше.
-- Да, ведь вам в гостинице нельзя,-- кивала она. И нахмурилась: -- Вот
беда: эта нянечка, у которой всегда больные останавливаются, сейчас не
работает. Что же придумать?..-- тянула она, потрепала верхнюю губу нижним
рядком зубов и рисовала на бумаге какой-то кренделЈк.-- Вы знаете...
собственно... вы вполне могли бы остановиться... у меня.
Что?? Она это сказала? Ему не послышалось? Как бы это повторить?
ЕЈ щЈки порозовели явно. И всЈ так же она избегала взглянуть. А
говорила совсем просто, как если б это будничное было дело -- чтобы больной
шЈл ночевать к врачу:
-- Как раз завтра у меня такой день необычный: я буду утром в клинике
только часа два, а потом весь день дома, а с обеда опять уйду... Мне очень
удобно будет у знакомых переночевать...
И -- посмотрела! Рдели щЈки, глаза же были светлы, безгрешны. Он --
верно ли понял? Он -- достоин ли того, что ему предложено?
А Олег просто не умел понять. Разве можно понять, когда женщина так
говорит?.. Это может быть и очень много, и гораздо меньше. Но он не думал,
некогда было думать: она смотрела так благородно и ждала.
-- Спа-сибо,-- выговорил он.-- Это... конечно, замечательно.-- Он забыл
совсем, как учили его сто лет назад, ещЈ в детстве, держаться галантно,
отвечать учтиво.-- Это -- очень хорошо... Но как же я могу вас лишить... Мне
совестно.
-- Вы не беспокойтесь,-- с уверительной улыбкой говорила Вега.-- Нужно
будет на два-три дня -- мы что-нибудь придумаем тоже. Ведь вам же жалко
уезжать из города?
-- Да жалко конечно.

Страницы: (335) :  <<  ... 284285286287288289290291292293294295296297298299 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Другими словами, где была одна, там была и другая.
Любящие сестры, ничего не скажешь, но их взаимная привязанность порой
становилась большой помехой. Самарез делил свое внимание между сестрами,
соблюдая строгое равновесие, и никто, кроме него самого, не знал, куда
склоняется его сердце, однако у нас это не вызывало сомнений. Он катался с
ними верхом, он танцевал с ними, но ни разу ему не удалось разлучить их
хоть ненадолго.
Женщины говорили, будто сестрицы неразлучны лишь потому, что не
доверяют друг другу и опасаются, как бы одна не опередила другую. Мужчинам
такая вещь и в голову не придет. Самарез упорно молчал и усердно ухаживал
за обеими сестрами, не забывая при этом о своей работе и о поло. В том, что
он нравится и той и другой, не было никакого сомнения.
Надвигалось лето, а Самарез все не делал решительного шага, и девушки
начали терять выдержку, стали нервны и раздражительны; женщины говорили,
что их тревогу можно было прочесть у них в глазах. Мужчины к таким вещам
слепы, если только в их натуре не преобладает женское начало, но кого тогда
они интересуют? Я полагаю, что щеки сестер Копли побледнели просто от
апрельского зноя. Им следовало пораньше уехать в горы. Никто из нас не
становится ангелом с наступлением летней жары. Младшая сестра казалась еще
более резкой, чтобы не сказать язвительной; очарование старшей сильно
потускнело, чувствовалось, что оно стоит ей труда.
Надо сказать, что пост, где все это происходило, хотя и не маленький,
стоял в стороне от железной дороги и довольно много терял из-за этого. В
нем не было ни общественных садов, ни оркестров, ни других увеселений, о
которых стоило бы говорить, а до Лахора, где устраивались танцы, был чуть
ли не день езды. Не избалованные развлечениями, мы благодарили судьбу и за
малое.
В начале мая, незадолго до отъезда дам в горы, когда стояла гнетущая
жара и в посту оставалось не больше двадцати человек, Самарез пригласил нас
на пикник при луне у старой гробницы возле высохшего русла реки, в шести
милях от поста...

Киплинг Редьярд (Kipling Rudyard)   
«Ложный рассвет»