Раковый корпус

Шофера кончили по пять палочек, завели машины, уехали -- а Олег всЈ ещЈ
досасывал свою долю. Он испытывал губами и языком каждый кусочек -- как
сочится нежное мясо, как пахнет, как оно в меру дошло и ничуть не
пережарено, сколько первородного притяжения ещЈ таится, ещЈ не убито в
каждом таком кусочке. И чем больше он вникал в этот шашлык и чем глубже
{334} наслаждался, тем холодней перед ним захлопывалось, что -- к Зое нет
ему пути. Сейчас трамвай повезЈт его мимо -- а он не сойдЈт. Это именно над
палочкой шашлыка ему стало ясно до предела.
И прежней дорогой в центр города поволок его трамвай, теперь только
сильно набитый. Олег узнал Зоину остановку и миновал ещЈ две. Он не знал,
какая ему остановка лучше, какая хуже. Вдруг в окно их вагона снаружи снизу
женщина стала продавать газеты, и Олегу захотелось посмотреть -- как это, он
газетчиков уличный не видел с детства (вот когда последний раз: когда
застрелился Маяковский, и мальчишки бегали с экстренным выпуском). Но тут
была пожилая русская женщина, совсем не расторопная, не сразу находившая
сдачу, а всЈ-таки придумка помогала, и каждый новый трамвай успевал у неЈ
сколько-нибудь купить. Олег постоял, убедился, как это у неЈ идЈт.
-- А милиция не гоняет? -- спросил он.
-- Не спохватились,-- утЈрлась газетчица.
Он себя самого не видел, забыл каков. Присмотрись к ним, милиционер бы
документы потребовал с него первого, а не с газетчицы.
Уличные электрические часы показывали только девять, но день уже был
настолько жарок, что Олег стал расстЈгивать верхние крючки шинели. Не спеша,
давая себя обгонять и толкать, Олег шЈл по солнечной стороне около площади,
щурился и улыбался солнцу.
ЕщЈ много радостей ожидало его сегодня!..
Это было солнце той весны, до которой он не рассчитывал дожить. И хотя
вокруг никто не радовался возврату Олега в жизнь, никто даже не знал -- но
солнце-то знало, и Олег ему улыбался. Хотя б следующей весны и не наступило
никогда, хотя б эта была последняя -- но ведь и то лишняя весна! и за то
спасибо!
Никто из прохожих не радовался Олегу, а он -- всем им был рад! Он рад
был вернуться к ним! И ко всему, что было на улицах! Ничто не могло
показаться ему неинтересным, дурным или безобразным в его новосотворЈнном
мире! Целые месяцы, целые годы жизни не могли сравняться с одним сегодняшним
вершинным днЈм.
Продавали мороженое в бумажных стаканчиках. Уж не помнил Олег, когда
такие стаканчики и видел. ЕщЈ полтора рубля, порхайте! Мешок, прожжЈнный и
прострелянный -- за спиной, обе руки свободны, и, отделяя холодящие слои
палочкой, Олег пошЈл ещЈ медленней.
Тут попалась ему фотография с витриной, и в тени. Олег облокотился о
железные перила и застрял надолго, рассматривая ту очищенную жизнь и
улучшенные лица, которые были выставлены в витрине, а особенно, конечно,
девушек, их там больше всего и было.

Страницы: (335) :  <<  ... 300301302303304305306307308309310311312313314315 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
В Москве живет у писателя милая девушка Аксюша. Ей уже лет 35. Она
сирота и воспи-танница суровой тетки и какого-то белорусского "старца", у
которого была целая группа таких опекаемых им девушек-черничек. Писатель
вос-хищается ею: "Аксюша -- это человек, в не-счастьях крепнущий радостно
духом, независи-мый от внешнего мира". Из голодной деревни, из страшной
нужды выписала жена свою пле-мянницу обслуживать и "глядеть" за ним.
"Глядеть в прямом и переносном смысле",-- добродушно иронизирует Пришвин,
рассказы-вая о своем недавнем прошлом. В переносном же смысле глядеть
никогда за ним не приходи-лось. Если и бывала в прошлом измена, то лишь в
мечте: жизнь прошла, по существу, как у юно-ши. Таким и прожил писатель свою
долгую брачную жизнь -- "полу монахом", как он сам говорит о себе иронически
в дневниках.
Все было просто и удивительно цельно в жизни этого человека, такое не
часто встреча-ется у людей. В далекой юности он влюбился в
девушку-студентку: это было за границей, куда будущий писатель уехал для
завершения образования после тюремного заключения и ссылки за революционную
деятельность. Юно-ша не был еще готов к осуществлению деятель-ной любви:
влюбленность была лишь поводом для его поэтического полета -- это был
утончен-ный, трудно для самого различимый эгоизм. Юноша рос еще лично в
себя, он не был готов к переключению себя на другого: не дозрел до
совершенного внимания. Внимание как основ-ная духовная сила человека -- это
станет темой писателя в его зрелые годы.
Невеста с женской проницательностью все поняла и отказала. Юноша
"взвился" от этого отказа еще выше -- так вспоминает под конец жизни
писатель -- и неудовлетворенное чув-ство переключилось целиком на поэзию. Он
вернулся на родину. Начинающий ученый, он бросил науку и утонул с головой в
искусстве. Невеста осталась в Англии, увяла и засохла конторщицей банка.
На границе душевной болезни, страдая от одиночества, непрестанно думая
о потерянной невесте, Пришвин сходится с простой негра-мотной "первой
попавшейся и очень хорошей женщиной" и живет с ней всю долгую жизнь...

Пришвин Михаил Михайлович   
«Мы с тобой. Дневник любви»