Раковый корпус

Продавались рубашки штапельные. Слово "штапель" Олег знал: все
уштерекские женщины, услышав это слово, бежали в раймаг. Посмотрел Олег
рубашки, пощупал, ему понравились. И одну -- зелЈную в белую полоску, в
мыслях своих взял. (А стоила она шестьдесят рублей, он взять еЈ не мог.)
Пока он размышлял над рубашками, подошЈл мужчина в хорошем пальто, но
не к этим рубашкам, а к шЈлковым, и вежливо спросил продавщицу:
-- Скажите, а вот этот пятидесятый номер у вас есть с тридцать девятым
воротничком?
И как передЈрнуло Олега! Нет, как будто его напильниками теранули сразу
по двум бокам! Он дико обернулся и посмотрел на этого чисто-выбритого, нигде
не поцарапанного мужчину в хорошей фетровой шляпе, в галстуке на белой
сорочке, так посмотрел, как если б тот его в ухо ударил и сейчас не миновать
было кому-то лететь с лестницы.
Как?? Люди кисли в траншеях, людей сваливали в братские могилы, в
мелкие ямки в полярной мерзлоте, людей брали по первому, по второму, по
третьему разу в лагерь, люди коченели в этапах-краснушках, люди с киркой
надрывались, зарабатывая на латаную телогрейку, а этот чистоплюй не только
помнит номер своей рубашки, но и номер своего воротничка?!
Вот этот номер воротничка добил Олега! Никак не мог бы он подумать, что
у воротничка ещЈ есть отдельный номер! Скрывая свой раненый стон, он ушЈл от
рубашек прочь. ЕщЈ и номер воротничка! Зачем такая изощрЈнная жизнь? Зачем в
неЈ возвращаться? Если помнить номер воротничка -- то ведь что-то надо
забыть! Поважнее что-то!
Он просто ослабел от этого номера воротничка...
В хозяйственном отделе Олег вспомнил, что Елена Александровна, хотя и
не просила его привозить, но мечтала иметь облегчЈнный паровой утюг. Олег
надеялся, что такого не окажется, как всего, что нужно, и совесть его, и
плечи его будут разом освобождены от тяжести. Но продавщица покачала ему на
прилавке такой утюг.
-- А это -- точно облегчЈнный, девушка? -- Костоглотов недоверчиво
вывешивал утюг в руке.
-- А зачем я вас буду обманывать? -- перекривила губы продавщица. Она
вообще смотрела как-то метафизически, углублЈнная во что-то дальнее, будто
здесь перед ней не реальные покупатели слонялись, а скользили их
безразличные тени.
-- Ну, не то, что обманывать, но может быть вы ошибаетесь? --
предположил Олег.
Против воли возвращаясь к бренной этой жизни и совершая невыносимое для
себя усилие переноса материального предмета, продавщица поставила перед ним
другой утюг. И уже не осталось у неЈ сил что-нибудь объяснить словами. Она
опять взлетела в область метафизическую. {339}
Что ж, сравнением постигается истина. ОблегчЈнный был действительно, на
килограмм полегче. Долг требовал его купить.

Страницы: (335) :  <<  ... 304305306307308309310311312313314315316317318319 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Она, разумеется, подала на него в суд. Годадласко был арестован и на очной ставке с моей матерью оскорбил ее грубым ругательством. Она выхватила револьвер и застрелила его. Суд присяжных оправдал ее, и наш цирк стал фешенебельным местом, где собиралось лучшее общество Нью-Йорка и Бруклина. Входной билет стоил 50 центов. Главной достопримечательностью цирка был я, потому что во время суда над мамашей кричал: "Если вы ее осудите, я перестреляю всех присяжных..."
- Ого! - сказала Мери - Вы мне нравитесь, Вильсон!
- Десяти лет я удрал из города, захватив из дому десять тысяч долларов и девятилетнюю возлюбленную. Мы отправились вверх по реке Гудзон и переходили от фермы к ферме, а иногда присаживались под деревом, чтобы обняться и сказать друг другу: "Дорогой!", "Дорогая!" - О милый Вильсон! - восхищалась Мери.
-- Несколько парней,- продолжал Вильсон,- заметили, как я менял стодолларовую бумажку, напали на нас, отобрали все деньги и бросили нас в реку. Моя спутница утонула, потому что ее ударили по голове молотком. Я же, хоть мне тоже разбили голову, выплыл и к вечеру добрался до деревни, где стянул у приютившего меня пастора все его сбережения, и на ближайшей станции взял билет в Чикаго.
- Дайте мне вашу руку, Вильсон,- прошептала мисс Мери.- Ах, как я счастлива, что вы будете моим мужем!
- После этого,- повествовал Вильсон,- я мог рассчитывать только на самого себя. Десяти лет я стал чистильщиком сапог. О таких карьерах, вы, конечно, слышали. В Европе всегда, когда речь заходит о знаменитом американце, говорят: "Он был чистильщиком сапог". Итак, в одиннадцать и двенадцать лет я - чистильщик сапог, а в тринадцать - уже предстаю перед судом присяжных за то, что выстрелом тяжело ранил своего соперника в любви. Та, из-за которой это произошло, ежедневно чистила у меня туфли. Ей было двенадцать лет. Чистильщик с другого угла, на год старше меня, тоже влюбился в нее и, чтобы досадить мне, снизил цену за чистку туфель на один цент. Моя клиентка, натура практическая, стала пользоваться услугами конкурента, чтобы сэкономить цент. Тогда я купил револьвер (тот, с которым я с восьми лет не расставался, уже не внушал мне доверия) и тяжело ранил соперника...

Ярослав Гашек (Jaroslav Hasek)   
«Биография американца»