Раковый корпус

Близ ворот зоопарка было царство детворы -- ведь каникулы и день какой!
Войдя в зоопарк, кого Олег увидел первым -- был винторогий козЈл. В его
вольере высилась скала с крутым подъЈмом и потом обрывом. И вот именно там,
передними ногами на самом обрыве, неподвижно, гордо стоял козЈл на тонких
сильных ногах, а с рогами удивительными: долгими, изогнутыми и как бы
намотанными виток за витком из костяной ленты. У него не борода была, но
пышная грива, свисающая низко по обе стороны до колен, как волосы русалки.
Однако достоинство было в козле такое, что эти волосы не делали его ни
женственным, ни смешным.
Кто ждал у клетки винторогого, уже отчаялся увидеть какое-нибудь
передвижение его уверенных копытец по этой гладкой скале. Он давно стоял
совершенно как изваяние, как продолжение этой скалы; и без ветерка, когда и
космы его не колыхались, нельзя было доказать, что он -- жив, что это -- не
надувательство.
Олег простоял пять минут и с восхищением отошЈл: так козЈл и не
пошевелился! Вот с таким характером можно переносить жизнь!
А перейдя к началу другой аллеи, Олег увидел оживление у клетки,
особенно ребятишек. Что-то металось там бешено внутри, металось, но на одном
месте. Оказалось, вот это кто: белка в колесе. Та самая белка в колесе, из
поговорки. Но в поговорке всЈ стЈрлось, и нельзя было вообразить -- зачем
белка? зачем в колесе? А здесь представлено это было в натуре. В клетке был
для белки и ствол дерева, и разбегающиеся сучья наверху -- но ещЈ при дереве
было коварно повешено и колесо: барабан, круг которого открыт зрителю, а по
ободу внутри шли перекладинки, отчего весь обод получался как замкнутая
бесконечная лестница. И вот, пренебрегая своим деревом, гонкими сучьями в
высоту, белка зачем-то была в колесе, хотя никто еЈ туда не нудил и пищей не
зазывал -- привлекла еЈ лишь ложная идея мнимого действия и мнимого
движения. Она начала, вероятно, с лЈгкого перебора ступенек, с любопытства,
она ещЈ не знала, какая это жестокая затягивающая штука (в первый раз не
знала, а потом тысячи раз уже и знала, и всЈ равно!). Но вот всЈ раскручено
было до бешенства! ВсЈ рыженькое веретЈнное тело белки и иссиза-рыжий
хвостик развевались по дуге в сумасшедшем беге, перекладинки колЈсной
лестницы рябили до полного слития, все силы были вложены до разрыва сердца!
-- но ни на ступеньку не могла подняться белка передними лапами. {342}
И кто стояли тут до Олега -- всЈ так же видели еЈ бегущей, и Олег
простоял несколько минут -- и всЈ было то же. Не было в клетке внешней силы,
которая могла бы остановить колесо и спасти оттуда белку, и не было разума,
который внушил бы ей: "Покинь! Это -- тщета!" Нет! Только один был
неизбежный ясный выход -- смерть белки. Не хотелось до неЈ достоять.

Страницы: (335) :  <<  ... 307308309310311312313314315316317318319320321322 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... И все они были голые. Вернее, полуголые, что еще страшнее.
Их голубые вигоневые штаны были наполнены огромными подвижными
ягодицами. Розовые лифчики с четкими швами являли напоказ овощное
великолепие форм. Тем более что некоторые из женщин предпочли обвязать
лифчиками свои шальные головы. Так что их плодово-ягодные украшения сверкали
в душном мраке, как ночные звезды.
Я почувствовал одновременно легкость и удушье. Парение и тяжесть. Как
будто плаваю в жидком свинце.
Я громко спросил: "В чем дело, товарищи?" И после этого лишился чувств.

Очнулся я на мягком ложе из гнилой капусты. Женщины поливали меня водой
из консервной банки с надписью "Тресковое филе". Мне захотелось провалиться
сквозь землю.То есть буквально сию же минуту, не вставая.
Женщины склонились надо мной. С полу их нагота выглядела еще более
устрашающе. Розовые лямки были натянуты до звона в ушах. Голубые штаны
топорщились внизу, как наволочки, полные сена. Одна из них с досадой
выговорила:
- Что это за фенькин номер? Масть пошла, а деньги кончились?
- Недолго музыка играла, - подхватила вторая, - недолго фрайер
танцевал.
А третья нагнулась, выпрямилась и сообщила подругам:
- Девки, гляньте, бруки-то на молнии, как ридикюль...
Тут я понял, что надо бежать. Это были явные уголовницы. Может,
осужденные на пятнадцать суток за хулиганство. Или по указу от 14 декабря за
спекуляцию. Не знаю.
Я медленно встал на четвереньки. Поднялся, хватаясь за дверной косяк.
Сказал: "Мне что-то нехорошо", - и вышел.
Женщины высыпали из сарая. Одна кричала:
- Студент, не гони порожняк, возвращайся!
Другая:
- Оставь болтунчик Зоиньке на холодец!
Третья подавала голос:
- Уж лучше мне, с возвратом. Почтой вышлю. До востребования!
И лишь старуха в грязной белой юбке укоризненно произнесла:
- Бесстыжие вы девки, как я погляжу!
И затем, обращаясь ко мне:
- А ты не смущайся. Не будь чем кисель разливают...

Довлатов Сергей Донатович   
«Виноград»