Раковый корпус

. Люблю тебя, жизнь! Жизнь
дана для счастья!" Что за глубина! Но это может и без нас сказать любое
животное -- курица, кошка, собака.
-- Я прошу вас! Я прошу вас! -- уже не по гражданской обязанности, а
по-человечески предостерЈг Павел Николаевич.-- Не будем говорить о смерти!
Не будем о ней даже вспоминать!
-- И просить меня нечего! -- отмахивался Костоглотов рукой-лопатой.--
Если здесь о смерти не поговорить, где ж о ней поговорить? "Ах, мы будем
жить вечно!"
-- Так что? Что? -- взывал Павел Николаевич.-- Что вы предлагаете?
Говорить и думать всЈ время о смерти! Чтоб эта калиевая соль брала верх?
-- Не всЈ время,-- немного стих Костоглотов, поняв, что попадает в
противоречие.-- Не всЈ время, но хотя бы иногда. Это полезно. А то ведь, что
мы всю жизнь твердим человеку? -- ты член коллектива! ты член коллектива! Но
это -- пока он жив. А когда придЈт час умирать -- мы отпустим его из
коллектива. Член-то он член, а умирать ему одному. А опухоль сядет на него
одного, не на весь коллектив. Вот вы! -- грубо совал он палец в сторону
Русанова.-- Ну-ка скажите, чего вы сейчас больше всего боитесь на свете?
Умереть!! А о чЈм больше всего боитесь говорить? О смерти! Как это
называется?
Павел Николаевич перестал слушать, потерял интерес спорить с ним. Он
забылся, сделал неосторожное движение, и так больно отдалось ему от опухоли
в шею и в голову, что померк весь интерес просвещать этих балбесов и
рассеивать их бредни. В конце концов он попал в эту клинику случайно и такие
важные минуты болезни не с ними он должен был переживать. А главное и
страшное было то, что опухоль ничуть не опала и ничуть не размягчилась от
вчерашнего укола. И при мысли об этом холодело в животе. Оглоеду хорошо
рассуждать о смерти, когда он выздоравливает.
ДЈмкин гость, безголосый дородный мужчина, придерживая гортань от боли,
несколько раз пытался вступить, сказать что-то своЈ, то прервать неприятный
спор, напоминал им, что они сейчас все -- не субъекты истории, а еЈ объекты,
но шЈпота его не слышали, а сказать громче он был бессилен и только
накладывал два пальца на гортань, чтобы ослабить боль и помочь звуку.
Болезни языка и горла, неспособность к речи, как-то особенно угнетают нас,
всЈ лицо становится лишь отпечатком этой угнетЈнности. Он пробовал
остановить спорящих широкими взмахами рук, а теперь и по проходу выдвинулся.
-- Товарищи! Товарищи! -- сипел он, и вчуже становилось больно за его
горло.-- Не надо этой мрачности! Мы и так убиты нашими болезнями! Вот вы,
товарищ! -- он шЈл по проходу и {100} почти умоляюще протягивал одну руку
(вторая была на горле) к возвышенно сидевшему растрЈпанному Костоглотову,
как к божеству.-- Вы так интересно начали о берЈзовом грибе. Продолжайте,
пожалуйста!
-- Давай, Олег, о берЈзовом! Что ты начал? -- просил Сибгатов.

Страницы: (335) :  <<  ... 81828384858687888990919293949596 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Каждый раз как пучок
позитронов делает круг, двигатель на мгновение замолкает. Вам придется
заменить отражатель.
- Сколько времени это займет?
- Несколько часов. Может быть, двенадцать.
- Что? Я и так выбился из графика.
- Ничего не могу сделать. - Вернадски оставался оживленным. - Быстрее
не получится. Систему нужно три часа промывать гелием, прежде чем я смогу
войти туда. А потом нужно откалибровать новый отражатель, а на это
требуется время. Конечно, я могу подсоединить его и сразу, но вы
застрянете, еще не долетев до Марса.
Капитан нахмурился.
- Ладно. Начинайте.
Вернадски осторожно направлял бак с гелием к кораблю. Генераторы
псевдогравитации на корабле выключены, и бак буквально ничего не весил, но
обладал большой массой и соответствующей инерцией. Маневрирование было тем
более затруднено, что сам Вернадски тоже ничего не весил. Он сосредоточил
все внимание на цилиндре и потому свернул не туда в тесном корабле и
оказался в незнакомом темном помещении.
Успел только удивленно выкрикнуть, и два человека набросились на
него, вытолкнули вслед за ним цилиндр и закрыли дверь.
Он молча присоединил цилиндр к клапану мотора и вслушался в негромкий
шелестящий звук: это гелий заполнял внутренности, медленно вымывая
абсорбировавшийся радиоактивный газ во всеприемлющую пустоту космоса.
Потом любопытство победило благоразумие, и он сказал:
- У вас на борту силиконий, капитан. Большой.
Капитан медленно повернулся к Вернадски. Сказал голосом, лишенным
всякого выражения:
- Правда?
- Я его видел. Нельзя ли взглянуть еще раз?
- Зачем?
Вернадски начал упрашивать.
- Послушайте, капитан, я на этой скале больше полугода. Прочел все,
что мог об астероидах, значит и о силикониях. И никогда не видел даже
маленького. Имейте сердце.
- Мне кажется, вам нужно работать.
- Гелий будет промывать еще несколько часов. Мне нечего тут делать.
Как у вас оказался силиконий, капитан?
- Домашнее животное...

Айзек Азимов (Isaac Azimov)   
«Говорящий камень»