Раковый корпус

Как ему хотелось вылечиться! -- вопреки удручающему, многомесячному,
многолетнему и уже явно безнадЈжному лечению -- вдруг вылечиться внезапно и
окончательно! Заживить спину, выпрямиться, пойти твЈрдым шагом, чувствуя
себя мужчиной-молодцом! Здравствуйте, Людмила Афанасьевна! А я -- здоров!
Как всем им хотелось узнать о таком враче-чудодее, о таком лекарстве,
не известном здешним врачам! Они могли признаваться, что верят, или
отрицать, но все они до одного в глубине души верили, что такой врач, или
такой травник, или такая старуха-бабка где-то живЈт, и только надо узнать --
где, получить это лекарство -- и они спасены.
Да не могла же, не могла же их жизнь быть уже обречЈнной!
Как ни смеялись бы мы над чудесами, пока сильны, здоровы и
благоденствуем, но если жизнь так заклинится, так сплющится, что только чудо
может нас спасти, мы в это единственное, исключительное чудо -- верим!
И Костоглотов, сливаясь с жадной настороженностью, с которой товарищи
слушали его, стал говорить распалЈнно, даже более веря своим словам сейчас,
чем верил письму, когда читал его про себя.
-- Если с самого начала, Шараф, то вот. Про доктора Масленникова тот
прежний больной рассказал мне, что это старый земский врач Александровского
уезда, под Москвой. Что он десятки лет -- так раньше это было принято, лечил
в одной и той же больнице. И вот заметил, что хотя в медицинской литературе
всЈ больше пишут о раке, у него среди больных крестьян рака не бывает.
Отчего б это?..
(Да, отчего б это?! Кто из нас с детства не вздрагивал от
Таинственного? -- от прикосновения к этой непроницаемой, но податливой
стене, через которую всЈ же нет-нет да проступит то как будто чьЈ-то плечо,
то как будто чьЈ-то бедро. И в нашей каждодневной, открытой, рассудочной
жизни, где нет ничему таинственному места, оно вдруг да блеснЈт нам: я
здесь! не забывай!)
-- ...Стал он исследовать, стал он исследовать,-- повторял Костоглотов
с удовольствием,-- и обнаружил такую вещь: что, экономя деньги на чай,
мужики во всей этой местности заваривали не чай, а чагу, иначе называется
берЈзовый гриб...
-- Так подберЈзовик? -- перебил Поддуев. Даже сквозь то отчаяние, с
которым он себя согласил и в котором замкнулся последние дни, просветило ему
такое простое доступное средство.
Тут все кругом были люди южные и не то, что подберЈзовика, {102} но и
берЈзы самой иные в жизни не видали, тем более вообразить не могли, о чЈм
толковал Костоглотов.
-- Нет, Ефрем, не подберЈзовик. Вообще это даже не берЈзовый гриб, а
берЈзовый рак. Если ты помнишь, бывают на старых берЈзах такие... уродливые
такие наросты -- хребтовидные, сверху чЈрные, а внутри -- тЈмно-коричневые.
-- Так трутовица? -- добивался Ефрем.-- На неЈ огонь высекали раньше?
-- Ну, может быть.

Страницы: (335) :  <<  ... 83848586878889909192939495969798 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

... Ты не исключение. У тебя комплекс моей
неполноценности.

Как известно, Лаврентию Берии поставляли на дом миловидных
старшеклассниц. Затем его шофер вручал очередной жертве букет цветов. И
отвозил ее домой. Такова была установленная церемония. Вдруг одна из девиц
проявила строптивость. Она стала вырываться, царапаться. Короче, устояла и
не поддалась обаянию министра внутренних дел. Берия сказал ей:
- Можешь уходить.
Барышня спустилась вниз по лестнице. Шофер, не ожидая такого поворота
событий, вручил ей заготовленный букет. Девица, чуть успокоившись,
обратилась к стоящему на балконе министру:
- Ну вот, Лаврентий Павлович! Ваш шофер оказался любезнее вас. Он
подарил мне букет цветов.
Берия усмехнулся и вяло произнес:
- Ты ошибаешься. Это не букет. Это - венок.

Хармс говорил:
- Телефон у меня простой - 32-08. Запоминается легко:
тридцать два зуба и восемь пальцев.

Дело было на лекции профессора Макогоненко. Саша Фомушкин увидел, что
Макогоненко принимает таблетку. Он взглянул на профессора с жалостью и
говорит:
- Георгий Пантелеймонович, а вдруг они не тают? Вдруг они так и лежат
на дне желудка? Год, два, три, а кучка все растет, растет...
Профессору стало дурно.

Расположились мы с Фомушкиным на площади Искусств. Около бронзового
Пушкина толпилась группа азиатов. Они были в халатах, тюбетейках. Что-то
обсуждали, жестикулировали. Фомушкин взглянул и говорит:
- Приедут к себе на юг, знакомым хвастать будут: "Ильича видели!"

Пришел однажды к Бродскому с фокстерьершей Глашей. Он назначил мне
свидание в 10.00. На пороге Иосиф сказал:
- Вы явились ровно к десяти, что нормально. А вот как умудрилась
собачка не опоздать?!

Сидели мы как-то втроем - Рейн, Бродский и я. Рейн, между прочим,
сказал:
- Точность - это великая сила. Педантической точностью славились
Зощенко, Блок, Заболоцкий...

Довлатов Сергей Донатович   
«Соло на ундервуде»