Раковый корпус

Так вот Сергею Никитичу Масленникову и пришло в
голову: не этой ли самой чагой русские мужики уже несколько веков лечатся от
рака, сами того не зная?
-- То-есть, совершают профилактику? -- кивнул молодой геолог. Не давали
ему весь вечер читать, однако разговор того стоил.
-- Но догадаться было мало, вы понимаете? Надо было всЈ проверить. Надо
было многие-многие годы ещЈ наблюдать за теми, кто этот самодельный чай пьЈт
и кто не пьЈт. И ещЈ -- поить тех, у кого появляются опухоли, а ведь это --
взять на себя не лечить их другими средствами. И угадать, при какой
температуре заваривать и в какой дозе, кипятить или не кипятить, и по
скольку стаканов пить, и не будет ли вредных последствий, и какой опухоли
помогает больше, а какой меньше. На всЈ это ушли...
-- Ну, а теперь? Теперь? -- волновался Сибгатов. А ДЈма думал: неужели
и от ноги может помочь? Ногу -- неужели спасЈт?
-- А теперь? -- вот он на письма отвечает. Вот пишет мне, как лечиться.
-- И у вас есть адрес? -- жадно спросил безголосый, всЈ придерживая
рукой сипящее горло, и уже. вытягивал из кармана курточки блокнот с
авторучкой.-- И написан способ употребления? А от опухоли гортани помогает,
он не пишет?
Как ни хотел Павел Николаевич выдержать характер и наказать соседа
полным презрением, но упустить такой рассказ было нельзя. Уже не мог он
вникать дальше в смысл и цифры проекта государственного бюджета на 1955 год,
представленный сессии Верховного Совета, уже явно опустил газету, и
постепенно повернулся к Оглоеду лицом, не скрывая и своей надежды, что это
простое народное средство вылечит и его. Безо всякой уже враждебности, чтобы
не раздражать Оглоеда, но и напоминая всЈ же, Павел Николаевич спросил:
-- А -- официально этот способ признан? Он -- апробирован в
какой-нибудь инстанции?
Костоглотов сверху, со своего подоконника, усмехнулся.
-- Вот насчЈт инстанции не знаю. Письмо,-- он потрепал в воздухе
маленьким желтоватым листиком, исписанным зелЈными чернилами,-- письмо
деловое: как толочь, как разводить. Но думаю, что если б это прошло
инстанции, так нам бы уже сестры разносили такой напиток. На лестнице бы
бочка стояла. Не надо было бы и писать в Александров. {103}
-- Александров,-- уже записал безголосый.-- А какое почтовое отделение?
Улица? -- Он быстро управлялся.
Ахмаджан тоже слушал с интересом, ещЈ успевая тихо переводить самое
главное Мурсалимову и Егенбердиеву. Самому-то Ахмаджану этот берЈзовый гриб
не был нужен, потому что он выздоравливал. Но вот чего он не понимал:
-- Если такой гриб хороший -- почему врачи на вооружение не берут?
Почему не вносят в свой устав?
-- Это долгий путь, Ахмаджан. Одни люди не верят, другие не хотят
переучиваться и поэтому мешают, третьи мешают, чтоб своЈ средство
продвинуть.

Страницы: (335) :  <<  ... 84858687888990919293949596979899 ...  >> 

Полный текст книги

Перейти к титульному листу

Версия для печати

Тем временем:

...
Главное - будьте снисходительны. И, как говорил зека Хамраев,
отправляясь на мокрое дело, - с Богом!../


Старый Калью Пахапиль ненавидел оккупантов. А любил он, когда пели
хором, горькая брага нравилась ему, да маленькие толстые ребятишки.
- В здешних краях должны жить одни эстонцы, - говорил Пахапиль, - и
больше никто. Чужим здесь нечего делать...
Мужики слушали его, одобрительно кивая головами.
Затем пришли немцы. Они играли на гармошках, пели, угощали детей
шоколадом. Старому Калью все это не понравилось. Он долго молчал, потом
собрался и ушел в лес.
Это был темный лес, издали казавшийся непроходимым. Там Пахапиль
охотился, глушил рыбу, спал на еловых ветках. Короче - жил, пока русские не
выгнали оккупантов. А когда немцы ушли, Пахапиль вернулся. Он появился в
Раквере, где советский капитан наградил его медалью. Медаль была украшена
четырьмя непонятными словами, фигурой и восклицательным знаком.
"Зачем эстонцу медаль?" - долго раздумывал Пахапиль.
И все-таки бережно укрепил ее на лацкане шевиотового пиджака. Этот
пиджак Калью надевал только раз - в магазине Лансмана.
Так он жил и работал стекольщиком. Но когда русские объявили
мобилизацию, Пахапиль снова исчез.
- Здесь должны жить эстонцы, - сказал он, уходя, - а ванькам, фрицам и
различным гренланам тут не место!..
Пахапиль снова ушел в лес, только издали казавшийся непроходимым. И
снова охотился, думал, молчал. И все шло хорошо.
Но русские предприняли облаву. Лес огласился криком. Он стал тесным, и
Пахапиля арестовали. Его судили как дезертира, били, плевали в лицо.
Особенно старался капитан, подаривший ему медаль.
А затем Пахапиля сослали на юг, где живут казахи. Там он вскоре и умер.
Наверное, от голода и чужой земли...
Его сын Густав окончил мореходную школу в Таллинне, на улице Луизе, и
получил диплом радиста.
По вечерам он сидел в Мюнди-баре и говорил легкомысленным девушкам:
- Настоящий эстонец должен жить в Канаде! В Канаде, и больше нигде...

Довлатов Сергей Донатович   
«Зона»