Пошли наружу, смотреть. Светила луна, и хорошо было видно немецкую
обмундировку и что без оружия. Шапка утепленная.
Немец увидел офицеров – четко руку к виску.
– Herr Oberleutnant! Diese Nacht, in zwei Stunden wird man einen
Angriff hier unternehmen!
А немецкий-то оба, эге, так себе. Да оно и слова по отдельности, может,
знаешь, а все вместе не разберешь.
А взволнован очень.
Все равно с ним – в штаб дивизиона. Показали ему – идти. Вперед –
Нескин, а сзади – маленький Юрш с карабином, везде поспел – и докладывает
офицерам на ходу: уже, мол, калякал с ним, на тары-бары. Он – и к нашему
ближе умеет, а все равно непонятно.
Что-то срочное хочет, а вот, поди.
До штабной машины тут, по Кляйну, недалеко. Пока шли – еще спрашивали.
И немец силился, стал не по-немецки, а по какому-то узнаваемому.
Узнаваемому, а все равно ни черта не поймешь.
И одно слово отдельно повторял:
– Ангриф! Ангриф!
А это мы, кажется, знаем: наступление? Нападение?
Да этого и надо было ждать.
В штабной машине не спал радист, разбудил планшетиста, а тот немецкому
учен. Да тоже не очень. Выкатился быстро, стал с немцем говорить – и
переводит, но не с быстрым подхватом, не слово в слово.
– Это, вот что, немец – судетский. Он и по-чешски немного. Пришел нас
предупредить: через час-два тут, на нашем участке, начнется общее, большое
наступление немцев.
А – не дурит нас?
А зачем? ему же хуже.
Голос у немца – просительный, жалостный, даже умоляющий.
А – уже сильно в возрасте он, постарше и Павла Петровича.
И пожалел его Кандалинцев. Воевать надоело, горюну.
А кому за столько лет не надоест?
Бедняга ты, бедняга. И от нас – еще когда семью увидишь?
Послал гонкого Юрша в Адлиг – искать капитана Топлева, доложить.

14

Допросив перебежчика через планшетиста и сам голос его наслушивая,
дружелюбную готовность, поверил Топлев, что – не врет. А перейти? – и
нетрудно. Через пустое поле, без единой боевой линии – отчего и не отшагать?
Ладно, перебежчика держать при штабной машине.
Но если он не врет и не ошибается – так наши пушки совсем беззащитны,
пехоты же до сих пор нет!
А Топлев исполнителен – в стельку! в струнку! И всегда старался знать,
вникать, успевать.
Но – что было надо сейчас? Что было можно делать сейчас?..
Скорей бы, скорей бы штаб бригады нашелся!
Понукал радиста: вызывай их, вызывай!
Но – нету связи, как нет.
Ну, что с ними? Необъяснимо!
Схватил телефонную трубку, комдиву звонить – да что это? И тут связи
нет. Обстрела не было – откуда порыв? Послал линейного, ругаясь, только не
матом, никогда. Телефонист – ворона! Проверять каждую минуту!
А по рации – как сказать? Прямым текстом – невозможно, а кода на такой
случай никак же не предусмотрено.