” Пауза. Судья смотрит осуждЈнному в глаза, это
интересно: как он переживает? что он там сейчас чувствует? “…Но, учитывая
чистосердечное раскаяние…”
Все стены трибунальской ожидальни исцарапаны гвоздями и карандашами:
“получил расстрел”, “получил четвертную”, “получил десятку”. Надписей не
стирают: это назидательно. Бойся, клонись и не думай, что ты можешь
что-нибудь изменить своим поведением. Хоть демосфенову речь произнеси в свое
оправдание в пустом зале при кучке следователей (Ольга Слиозберг на
ВерхСуде, 1936) — это нисколько тебе не поможет. Вот поднять с десятки на
расстрел — это ты можешь; вот если крикнешь им: “Вы фашисты! Я стыжусь, что
несколько лет состоял в вашей партии!” (Николай Семенович Даскаль —
спецколлегии Азово-Черноморского края, председатель Холик, Майкоп, 1937) —
тогда мотанут новое дело, тогда погубят.
Чавдаров рассказывает случай, когда на суде обвиняемые вдруг отказались
от всех своих ложных признаний на следствии. Что ж? Если и была заминка для
перегляда, то только несколько секунд. Прокурор потребовал перерыва, не
объясняя, зачем. Из следственной тюрьмы примчались следователи и их
подсобники-молотобойцы. Всех подсудимых, разведЈнных по боксам, снова хорошо
избили, обещая на втором перерыве добить. Перерыв окончился. Судья заново
всех опросил — и все теперь признали.
Выдающуюся ловкость проявил Александр Григорьевич Каретников, директор
научно-исследовательского текстильного института. Перед самым тем, как
должно было открыться заседание Военной Коллегии Верховного Суда, он заявил
через охрану, что хочет дать дополнительные показания. Это, конечно,
заинтересовало. Его принял прокурор. Каретников обнажил ему свою гниющую
ключицу, перебитую табуреткой следователя, и заявил: “Я всЈ подписал под
пытками.” Уж прокурор проклинал себя за жадность к “дополнительным”
показаниям, но поздно. Каждый из них бестрепетен лишь пока он —
незамечаемая часть общей действующей машины. Но как только на нЈм
сосредодотичилась личная ответственность, луч света уперся прямо в него —
он бледнеет, он понимает, что и он — ничто, и он может поскользнуться на
любой корке. Так Каретников поймал прокурора и тот не решился притушить
дела. Началось заседание Военной коллегии, Каретников повторил всЈ и там…
Вот когда Военная Коллегия ушла действительно совещаться! Но приговор она
могла вынести только оправдательный и, значит, тут же освободить
Каретникова. И поэтому… НЕ ВЫНЕСЛА НИКАКОГО!
Как ни в чЈм не бывало, взяли Каретникова опять в тюрьму, подлечили
его, подержали три месяца. Пришел новый следователь, очень вежливый, выписал
новый ордер на арест (если б Коллегия не кривила, хоть эти три месяца
Каретников мог бы погулять на воле!), задал снова вопросы первого
следователя.