А значит — не только все
предыдущие глумливые процессы, но и — все зловонные потоки нашей великой
тюремной канализации!
Так он расписался, что достоин нырнуть в них же…
Наконец, он вполне созрел быть отданным в руки суфлеров и младших
режиссеров — этот мускулистый человек, охотник и борец! (В шуточных
схватках при членах ЦК он сколько раз клал Кобу на лопатки! — наверно, и
этого не мог ему Коба простить.)
И у подготовленного так, и у разрушенного так, что ему уже и пытки не
нужны — чем у него позиция сильней, чем была у Якубовича в 1931-м году? В
чЈм не подвластен он тем самым двум аргументам? Даже он слабей еще, ибо
Якубович смерти жаждал, а Бухарин еЈ боится.
И оставался уже нетрудный диалог с Вышинским по схеме:
— Верно ли, что всякая оппозиция против Партии есть борьба против
Партии? — Вообще — да. Фактически — да.– Но борьба против Партии не
может не перерасти в войну против Партии. — По логике вещей — да. —
Значит, с убеждениями оппозиции в конце концов могли бы быть совершены любые
мерзости против Партии (убийства, шпионства, распродажа Родины)? — Но
позвольте, они не были совершены. — Но могли бы? — Ну, теоретически
говоря… (ведь теоретики!..) — Но высшими-то интересами для вас остаются
интересы Партии? — Да, конечно, конечно! — Так вот осталось совсем
небольшое расхождение: надо реализовать эвентуальность, надо в интересах
посрамления всякой впредь оппозиционной идеи — признать за совершЈнное то,
что только могло теоретически совершиться. Ведь могло же? — Могло… — Так
надо возможное признать действительным, только и всего. Небольшой
философский переход. Договорились?.. Да, еще! ну, не вам объяснять: если вы
теперь на суде отступите и скажете что-нибудь иначе — вы понимаете, что вы
только сыграете на руку мировой буржуазии и только повредите Партии. Ну и,
разумеется, вы сами тогда не легкой умрете смертью. А всЈ сойдет хорошо —
мы, конечно, оставим вас жить: тайно отправим на остров Монте-Кристо и там
вы будет работать над экономикой социализма. — Но в прошлых процессах вы,
кажется, расстреляли? — Ну, что вы сравниваете — о н и и в ы! И потом, мы
многих оставили, это только по газетам.
Так может, уж такой густой загадки и нет?
ВсЈ та же непобедимая мелодия, через столько уже процессов, лишь в
вариациях: ведь мы же с вами — коммунисты! И как же вы могли склониться —
выступить против нас? Покайтесь! Ведь вы и мы вместе — это м ы!
Медленно зреет в обществе историческое понимание. А когда созреет —
такое простое. Ни в 1922-м, ни в 1924-м, ни в 1937-м еще не могли подсудимые
так укрепиться в точке зрения, чтоб на эту завораживающую замораживающую
мелодию крикнуть с поднятой головой:
— Нет, С ВАМИ мы не революционеры!.